Прохорцев конфузливо хмыкнул, как бы устыдившись своего энтузиазма. Несколько секунд в кабинете царила тишина.
— Ну, наш человек или не очень наш, или даже совсем не наш, мы еще посмотрим, — снова прорезался сипловатый голос. — Хорошо посмотрим, тщательно. Ты, Сеня, человек увлекающийся, вдумчивости тебе не хватает, глубины, — в голосе зазвучали осуждающие нотки. — Так что тебе доверять нельзя, а вот проверять все равно приходится.
Голос хохотнул своей шутке.
— Кислицын, говоришь, а? Кислицын, значит… Ты зачем сюда пришел?
Поскольку Прохорцев не отреагировал на вопрос, Олег решил, что отвечать придется самому.
— Уберите, пожалуйста, лампу, — небрежно бросил он. В темноте было слышно, как Прохорцев гулко сглотнул от неожиданности.
— Чего-о? — лениво удивился голос. — Чего ты сказал?
Проскользнувшие ошарашенные нотки, которые ему так и не удалось полностью замаскировать, показали Олегу, что эффект внезапности достигнут. Пора хватать быка за рога. Ощущение «пан или пропал», не покидавшее его последние дни, внезапно обострилось до предела. Ну, друг милый, нонешним вечером ты либо станешь либо кьянти бутылками в ресторане хлестать, либо баланду на нарах хлебать. Все сходится. Если передо мной не господин Шварцман собственной персоной, я готов свой галстук сжевать! Интересно, откуда во мне такой азарт? Вроде как сроду в игроках не ходил, да и среди родственников сей грех не числился. Не про тебя азартные игры, Олежек — забыл, почему уже три месяца без своей машины ползаешь? Ну да шестерить у них, как тот же Прохорцев, я не намереваюсь.
— Уберите, пожалуйста, лампу, — спокойно повторил он. — Глаза режет. Не слишком удобно мне так разговаривать. Да и вам, наверное, тоже.
После непродолжительной паузы настольная лампа погасла, и под потолком вспыхнула люстра. Таинственная средневековая ложа сразу же превратилась в обычный кабинет высокопоставленного чиновника — Треморов в дубовой раме на стене, Т-образный стол, несколько кресел и стульев, тяжелые гардины на окнах. Во главе стола сидел, небрежно развалясь в глубоком вращающемся кресле — Олег снова ощутил острую зависть, сравнив его с теми, что доставал по большому блату — грузный мужчина лет пятидесяти с небольшим. Имел он отвислые щеки, красный нос любителя горячительного и маленькие, но неожиданно умные глазки, рассматривавшие Олега с видимым интересом. Видно, что его можно обвинять в каких угодно пороках, но только не в глупости. В яблочко, Олежка, ты всегда был умным мальчиком! Интересно только, зачем ты потребовался всемогущему начальнику Канцелярии?