— Что происходит?! — завопила она. — Что случилось?!
— Мы уложили его, миссис Майерс, — радостным голосом ответил Старк. — Если хотите, сделайте снимок, давайте побыстрее, но учтите, я вам этого никогда не говорил.
Открыв дверь, она оставила ее на цепочке, но и этого было достаточно. Как только в образовавшейся щели показался ее широко раскрытый карий глаз, Старк всадил в него пулю.
Закрывать ей глаза — вернее, один оставшийся, — не представлялось возможным, поэтому он повернулся и направился к лифтам. Он не мешкал, но и не бежал. Дверь одной из квартир приоткрылась — кажется, все решили сегодня раскрывать перед ним двери, — и Старк навел револьвер на высунувшееся оттуда кроличье личико с вытаращенными глазками. Дверь тут же захлопнулась.
Он нажал на кнопку вызова лифта. Двери кабины, в которой он поднимался сюда, вырубив перед этим второго привратника за сегодняшний вечер (украденной у слепого на 60-й улице тростью), тут же распахнулись, как он и ожидал, — в столь поздний час три лифта в основном простаивали без дела. Не оборачиваясь, он через плечо швырнул револьвер в коридор, и тот с глухим стуком упал на ковер.
— С этим все обошлось нормально, — заметил он, сел в лифт и поехал вниз.
5
Солнце как раз заглянуло в комнату Рика Коули, когда зазвонил телефон. Рику было пятьдесят. Он выглядел изможденным и не совсем трезвым, с красными глазами. Сильно трясущейся рукой Коули снял трубку. Он плохо соображал, где находится, и его усталый, измученный мозг упрямо твердил, что все это лишь сон. Неужели он и впрямь менее трех часов назад побывал в морге на Первой авеню, где опознал изувеченный труп своей бывшей жены — всего за один квартал от маленького французского ресторанчика, где обслуживают лишь узкий круг друзей? И что у него за дверью на самом деле дежурит полиция, потому что тот, кто убил Мир, может попытаться убить и его? Неужели это все правда? Конечно, нет. Разумеется, это всего лишь сон… И, может быть, телефон — это вовсе и не телефон, а будильник возле его кровати. Он всегда ненавидел эту чертову штуковину… Много раз швырял он ее через всю комнату, но… этим утром он бы расцеловал ее. Черт, он бы облизал ее с радостью.
Но он не проснулся. Вместо этого он хрипло сказал в трубку:
— Алло?
— Это говорит тот, кто перерезал глотку твоей бабе, — сказал голос прямо ему в ухо, и сон как рукой сняло. Едва теплившаяся надежда растаяла. Такой голос хотелось бы слышать только во сне, но… во сне его никогда не услышишь.
— Кто вы такой? — услышал он собственный обессиленный, дрожащий голосок.