На все на это городу было, конечно, наплевать. Лишь закапывание клиентов снабжало парней вроде Хольта их кличкой. Мать нарекла его Стивеном, но был он Крот Хольт — стал Кротом Хольтом с тех пор, как в 1964-м взялся за эту работу, — и Кротом Хольтом он останется до самого своего последнего вздоха, даже если вздумает заняться чем-нибудь другим, что в свой шестьдесят один год он уже вряд ли предпримет.
В среду, выпавшую на первое июня, — погожий солнечный денек, предвестник лета, — в семь утра Крот подъехал на своем фургоне к Городскому кладбищу и вылез из машины, чтобы открыть железные ворота. На них висел замок, но пользовались им всего два раза в году — в выпускную ночь в высшей школе и в День Всех Святых. Распахнув ворота, он медленно поехал по центральной аллее.
Сегодняшнее утро отводилось исключительно рекогносцировке. Рядом с ним лежала папка, в которой он отметит те места на кладбище, где необходимо поработать до отцовского дня. Покончив с Городским, он отправится на Милосердное кладбище, на другом конце города, а затем на Стэкпоулское — на пересечении Стэкпоул-роуд и Таун-роуд № 3. В полдень он со своей командой примется за ту работу, которую необходимо выполнить. Вряд ли ее окажется много; основная и самая тяжелая часть была сделана в конце апреля — этот период Крот называл временем весенней чистки.
Тогда целых две недели они с Дэйвом Филлипсом и Диком Брэдфордом — главой городского Отдела общественных работ, — вкалывали, как каждую весну, по десять часов в день, прочищая засоренные трубопроводы, таская дерн на те участки, откуда весеннее половодье смыло верхний слой почвы, подправляя надгробия и памятники, покосившиеся от смещения пластов земли. Словом, весной всегда бывает тысяча рутинных дел, больших и малых, и Крот возвращался домой, едва способный не закрыть глаза, пока не приготовит себе скромный ужин и не выпьет банку пива перед тем, как бухнется в кровать. Весенняя чистка всегда заканчивалась в один и тот же день — тот самый, когда он начинал чувствовать, что ноющая боль в пояснице вот-вот сведет его с ума.
Начало июня никогда и близко не бывало столь тяжким, но тем не менее и это время имело важное значение. Во второй половине месяца привычной толпой хлынут летние отдыхающие, а за ними — и коренные обитатели (вместе с детьми), переехавшие в более теплые и удобные части страны, но оставившие за собой недвижимость в городе. Этот сорт людей Крот почитал просто за гвозди в заднице — они готовы были поднять крик из-за нехватки одной лопасти в водяном колесе на старой лесопилке или перевернувшейся плиты на могиле старого дядюшки Реджинальда.