— Сахиб?
— Ой, Гулу! — Джагиндер обернулся и увидел в дверях шофера. — Выпьешь?
— Нет, сахиб, не велено, — почтительно произнес Гулу.
Джагиндер быстро глянул на него, глотнул и проворно засунул бутылку обратно в багажник.
«Как же все изменилось», — думай он, расхаживая по аллее и поджидая семью. Обед по случаю помолвки устроили в «Тадже» — самом роскошном отеле Бомбея. Он был построен в 1903 году, постояльцам предлагались турецкие бани, электрическая прачечная и даже штатный врач. Много лет назад Джагиндер с Савитой отпраздновали здесь и свою помолвку — в номере с видом на Врата Индии[110].
Когда он впервые увидел ее, она была прекрасна и беззащитна, словно крошечная нектарница. Она порхала между людьми, лучезарное оперение сверкало, а в драгоценностях отсвечивало солнце. В тот день Джагиндер поклялся: что бы ни случилось, он будет всегда ее оберегать.
И в кого они теперь превратились?
Он стал для нее самым свирепым тираном.
«Когда же это произошло?» — спрашивал себя Джагиндер, хотя прекрасно знал ответ. После смерти дочери в их отношения вкрался стыд: как в американском кино, где длинные диалоги нагнетают напряженность. Оба бездумно следовали сценарию и, позабыв обо всем, жестоко обижали друг друга. Наконец мизансцена поменялась, первоначальное возбуждение прошло, и они неожиданно оказались совсем в другом кинотеатре… Джагиндер вздохнул.
Савита вышла в аллею, щелкая вечерним ридикюлем.
— Хорошо… выглядишь, — выдавил из себя Джагиндер.
На долю секунды Савита замедлила шаг и потупилась.
Остальная родня уже собралась в тени, и каждый погрузился в свои мысли. Маджи беспокоила головная боль Мизинчика, что началась вскоре после поноса, и бабка решила все же вызвать доктора М. М. Айера — пусть пропишет таблетки в обертке из фольги. Туфан стоял у дверцы автомобиля, воинственно скрестив руки: Парвати в конце концов пришла к нему в комнату и, грозно завязав дупатту сзади, чтобы освободить руки, силой его одела. Дхир куксился в своей кремовой курте и коричневой жилетке, а Нимиш углубился в книжку «Снова об Индии».
— А где Мизинчик? — спросил Туфан.
— Нездоровится ей, — ответила Маджи. — Пусть посидит дома.
Во взорах всех четверых вспыхнуло возмущение.
«Так нечестно!» Близнецы понимающе переглянулись. Маджи всегда обходилась с Мизинчиком по-особому.
«Что она затевает?» — холодно подумала Савита, подкрашивая губы.
«Как я сам не додумался?» Джагиндер разозлился, что племянница его объегорила.
— М-м-м, — вдруг сказал он, вынашивая планы побега, — чуть не забыл — мне же надо заскочить на завод.