К стаканам протянулось сразу семь рук. Едва горячая жидкость потекла в глотки, все обмякли и стали громко вздыхать. Нимиш забрал стакан к себе в комнату, пробурчав через плечо, что у него куча работы.
— Чало, шабаш, — сказал Джагиндер и, расстегнув верхнюю пуговицу, энергично почесал густую шерсть на груди.
— Так, значит, тебе понравился Солнышкин жених? — осторожно спросила Савита.
— Ага, — ответил Джагиндер: чай поднял ему настроение. — Хорошо иметь юриста в семье. Кстати, продувной малый.
— А по мне, так зану-уда, — добавил Туфан, жалея о потраченном времени.
Савита испепелила его взгядом:
— Иди к себе, пока не стукнула.
Туфан закинул в рот пригоршню жареных семян фенхеля и охотно удалился.
— Самое главное, что мальчик из хорошей семьи, — сказала Маджи и, осушив стакан, с помощью Кунтал медленно отправилась в спальню. — Зайди потом, Мизинчик, я помассирую тебе голову перед сном.
— Уже иду, Маджи.
Джагиндер громко рыгнул и столь же звучно выпустил газы.
— Чало, думаю, нам всем надо лечь пораньше.
Они с Савитой встали из-за стола. Из кухни вышел Кандж, собрал посуду.
— Чем ты тут занималась, пока нас не было? — спросил Дхир. Его кремовую курту усеивали зеленоватые пятна. В отличие от прочих мужчин в семействе Митталов, он обожал светские приемы. Волнующий ассортимент блюд, в основном жареных, — пакор, самос, алу тик-ка[117], которые можно приправлять мятной чатни и объедаться от пуза. Дхиру не терпелось пересказать Мизинчику обширное меню, ведь он, как всегда, выучил его назубок, педантично все перепробовав.
— Спала — чем же еще? — ответила Мизинчик, с деланным безразличием пожав плечами. Затем, удостоверившись, что никто не подслушивает, она перестала притворяться, и на глаза навернулись слезы. — Мне нужна твоя помощь, Кимосаби.
— Моя? — переспросил Дхир, загребая со стола горсть леденцов.
— Идем, — сказала она, потащив Дхира за руку, — пошли со мной.
— Сюда? — Дхир недоверчиво окинул взглядом ванную, и глаза у него забегали: если они с Мизинчиком здесь запрутся, можно нарваться на большие неприятности.
Вдруг ему в голову пришла тревожная мысль, от которой даже защемило под ложечкой. «Господи, что это она хочет мне показать?»
— А ты… ну, — заикался он, стараясь не смотреть на ее блузку, но все равно взглянул мельком на едва заметные округлости. — По-моему, это плохая затея.
— Я больше не могу! — Мизинчик тихо всхлипнула.
Дхир побагровел и прижался спиной к двери, обливаясь потом.
— Ладно, — успокоил он, — только не кричи.
— Не хочу быть одна козлом отпущения, — сказала Мизинчик. — Хочу, чтобы ты тоже увидел.