И вдруг наступает тишина. Ито медленно сползает на пол, в его руке обломок стекла. Он трясется. Его глаза все еще крепко закрыты, от него сильно пахнет мочой. Я пытаюсь проверить, как он, и тоже дрожу.
Все было не так, как в фильмах о якудза, сэнсэй. Ито воевал, дрожа от страха, с кокаином в крови и с крепко закрытыми глазами, но он спас меня. И если ты меня спросишь, воюют ли другие, как показывают в фильмах о якудза, а также о том, как воюю я, я не отвечу. Но он спас меня. У меня есть долг по отношению к нему, поэтому я ношу ему свертки с едой. И это чувство долга по отношению к Ито настолько же сильное, как и то, что я испытываю по отношению к моему боссу. С тех пор есть у меня как гири к боссу и моей семье, так и гири к Ито. Гири против гири.
Он спас меня, но нарушил правила. На Саппоро прошла небольшая война. В той войне мы проиграли земли босса Мураты, брата твоего Юки. Проиграли, потому что не были к ней готовы.
Босс Окава кипел от злости. И нельзя было возразить. Очень тихо он сказал: «Пошлите ему карточку!»
И тогда они послали Ито красную карточку. Красная карточка — это окончательный бойкот. Красная карточка, сэнсэй, постепенно умерщвляет. Это хуже смерти. Тому, кто получил красную карточку, запрещено управлять делами и иметь офис, иметь звание и сыновей. Всем запрещено общаться с этим человеком, или выпивать с ним, или давать ему что-нибудь. Ни одна семья в Японии не примет его. Как и с черной карточкой, только навсегда. И еще, с черной карточкой мы осмеливаемся звонить человеку, навещать его и рассказывать ему немного о том, что происходит, с красной же карточкой это делать нельзя. Тот, кто устанавливает связь с человеком, обладающим красной карточкой, восстает против босса, и его ожидает очень серьезное наказание. Он сам может получить красную карточку.
Но мой гири по отношению к Ито — это жизнь. Я обязан ему жизнью. Поэтому я делаю то, что должен, даже если заплачу за это своей смертью. Вот что значит гокудо, сэнсэй, это путь беспредела и крайностей. Если однажды меня поймают за этим делом, то я присоединюсь к нему. Буду жить в парке, выслушивать от него лекции о внешней политике Японии и, быть может, втихаря получать еду от кого-то из своих сыновей. И медленно умирать. Но пока что я приношу ему свертки, потому что не могу видеть его в таком жалком состоянии.
Все это Тецуя говорит мне в машине.
— Но сейчас с ним не поговоришь. Ты же видел, у него живот болит.
— Ты думаешь, он знает что-то о Юки?
— Может быть. Поэтому я и взял тебя сегодня с собой. Может быть, он что-то и знает, но не сейчас, ты же видел.