Я продолжил поиски, хотя руки мои к тому времени уже устали, да и сама моя покладистость начинала меня раздражать: с какой стати я ему подчиняюсь? И когда будет его очередь копать?
Вскоре я заметил, что у Гали в руках появилась длинная тонкая палка и она ходила с ней, как со щупом, время от времени загоняя ее в глубь песка.
Гули все еще не было, и это меня начинало немного беспокоить. Я и так не очень-то внимательно занимался раскопками. Найти неизвестно что «в трех саженях от старого колодца», которого больше не было, да и неизвестно, где он был прежде, не говоря уже о том, что тут где-то находились раньше два колодца – эта задача казалась мне все менее и менее привлекательной, да и к тому же просто невыполнимой. От солнца заболела голова, и я, воткнув лопату в песок, вернулся к своим вещам. Высыпал их на песок из рюкзака, нашел остроконечную войлочную шапку и напялил на голову. Стал складывать остальное обратно в рюкзак – банки с «детским питанием», носки. И вдруг увидел то, о чем я давненько не вспоминал – фотоаппарат «Смена», найденный мною вместе с брезентовой палаткой в самом начале моего пустынного пути.
Я сидел на песке, и все мои движения были чрезвычайно замедленны. Я просто отдыхал и, отдыхая, я крутил в руках фотоаппарат, освободив его от кожаного футляра. Неужели в нем действительно находилась отснятая пленка? Сколько ей лет? Если у исчезнувшего хозяина палатки с собой была более или менее свежая газета, сейчас лежащая на самом дне рюкзака, то эта пленка ждет проявки уже лет двадцать!
– Гэй, ты, що там розсився! Иды копай! – донесся до меня окрик Петра.
Я лениво поднялся, положил фотоаппарат в рюкзак и направился к своей лопате.
Так прошел день. Уже возвращаясь к месту стоянки, я на ходу считал следы своего труда – больше сорока ямок. Сорок ямок и только одна находка – мумия ящерицы! Кто знает, может быть какой-нибудь краеведческий музей купил бы ее с удовольствием или по крайней мере предложил бы в обмен мумию тушканчика – здесь их тоже много водилось: раз пять за этот день я замечал их любопытные глазки, следившие за мною из-за невысоких волнообразных барханчиков.
Когда мы пили вечерний чай, к нам выполз из вещей хамелеончик и снова забрался на джинсы Гали. Она уже смелее погладила его, улыбнулась.
Гуля к общему удивлению рассказала, что за водой ходила в город и набрала ее из общественной колонки рядом с магазином одежды. При упоминании о магазине одежды глаза у Гали блеснули.
– А цэ далэко? – спросила она.
– Всэ одно нэ пидэш! – прикрикнул на нее неожиданно раздраженный Петр. – Ты що, сюды на шоптур якыйсь прыйихала?!