- Нет. Много ли незабываемых событий происходило в вашей
скучной, как парижские улицы, жизни, Аннет? Хотите сказать, вы
каждый день подвергались нападению со стороны неизвестных,
которые связывали ваши руки и целовали, содрогаясь от волнения?
Или, быть может, вы часто завязывали общение с самоубийцами?
- Кажется…
- Я не хочу, чтобы вам казалось. Обратите внимание: прошло
уже пять минут. Незабвенный Фредерик перешел к трагической
прелюдии до-минор. А мои руки ослабили хватку. Но вы по-прежнему
никуда не спешите, не вырываетесь. Вам не кажется, дорогая моя
Аннет. Вы уже не боитесь. Все, что от вас требуется, - повернуться.
Никогда ничего не делайте наверняка. Игра стоит свеч лишь тогда,
когда игрок уверен в каждом своем действии. Даже риск должен быть
оправдан. И вот вам представилась возможность. Смелее.
Аннет медленно повернулась. Ее окутал невыносимо знакомый
аромат, легкое дуновение леса с едва уловимой ноткой табака. Глаза
не желали открываться.
- Ветивер с Гаити, египетский жасмин. Вы знаете меня. Ибо лишь
я мог запомнить подобное.
Духи, которыми пользовалась мама. Благоухание детства, вихрь
воспоминаний, оставленных где-то за стеной сиюминутных горестей.
Аннет открыла глаза. Дежа вю. Кажется, что ты когда-то видел
человека, стоящего напротив, но не совсем уверен в собственном
выводе. Стоило лишь прибавить самоубийство, поцелуй.
- Эван. – В голосе Аннет не было удивления. Скорее, в нем
звучало облегчение, которое, однако, не умаляло ощущение ужаса от
всего, что сделал Эйс за последние месяцы.
- Это было так просто, не правда ли? Всего лишь побороть свой
страх перед неизвестностью. Вы никогда не думали о том, что
произойдет, если все же заглянуть туда, куда обычно боялись
смотреть. Аннет, вы должны понимать, что ничего не изменилось. Вы
все еще находитесь в розыске, в подвале по-прежнему маринуется
тело Роберта Олсэна. Нет, в пищу мы его употреблять не будем, но,
как наглядное пособие, он нам, безусловно, пригодится.
Как и в детстве. Лицо Эйса покрыто множеством шрамов,
доставшихся, по его рассказам, от всех любовников матери. Но если
одних детей избивают за непослушание, то ранения Эйса – результат
сопротивления захмелевших мужчин, которых ждала самая страшная
участь. Об этом Аннет еще не знает. Хоть она и видела ранние
рисунки своего «учителя».
«Это лишь плод моего воображения. Этого нет физически, но
оно прячется у меня в голове», - так он говорил.
«Я вижу их такими, всех этих мужчин. Для них последним
прибежищем может стать лишь полотно Босха».
- А теперь, Аннет, я хочу, чтобы вы на кое-что взглянули.