Я видела ее черные волнистые волосы, собранные в узелок на голове, и... ее спину. При каждой попытке вспомнить ее лицо, я чувствовала какой-то барьер... Это было не столько странно, сколько неприятно. Как, впрочем, и это воспоминание.
Голоса в телевизоре не могли перекричать то, что творилось в кухне.
Папа с мамой ругались, однако я хорошо помнила его слова:
-Да, какая ты к черту мать? В тебе нет элементарных материнских привычек. Да ты дочь свою не любишь, прочь с дороги!
Мама что-то говорила папе, но даже ее голос я не могла вспомнить. От чего-то даже в воспоминании я стала плакать. Мне стало так больно, больно в душе, и я разрыдалась.
Услышав мои крики, папа вбежал в комнату и обнял меня так, чтобы я не могла видеть маму.
-Тише, Майя, прошу, не плачь... Все будет хорошо... Тшшш…
Он хватает меня в охапку и проносится вихрем мимо мамы. И закрывает нас в спальне. Мама барабанит в дверь, но папа занят сбором наших вещей, а я снова чувствую это... Эту боль, подобную червю в желудке, и снова начинаю плакать, а за дверью незнакомый женский голос кричит:
-Оставь мне мою дочь!.. Оставь мою малышку!..
Я начинаю кричать. Я - та что настоящая, начинаю выть, как волки в полнолуние и, выбив окно в свою комнату, убегаю прочь...
Брожу по тому же парку, хотя всегда стараюсь держаться подальше от мест своих убийств. Однако шуршание листвы под ногами как-то успокаивают, и я падаю на них. Падаю на землю и слышу, как кто-то идет мимо на расстоянии нескольких метров. Меня это мало волнует, я боюсь лишь себя и только. Однако это что-то дышащее, что-то, что полно крови, а я так хочу пить…
Один миг, я хватаю этого человека за ногу, и этот бедняга теряет равновесие. Падает рядом, но даже не замечает, что я двигалась.
-Простите, что беспокою, но не подскажете сколько время? Я заблудился в этом городе, и меня в новом доме ждет жена.
Я почему-то смотрю на свои старенькие часы и, как ни в чем ни бывало, говорю своим ровным голосом:
-Два часа ночи. Не поздно ли для прогулок?
-Не знаю... Как-то захотелось проветриться. А я Даниэль. Как вас зовут?
Во мне появляется желание сказать: "Мейбеллин", но с каждым его словом я параллельно слышу, как движется его кровь, и понимаю, что я все-таки зверь, а у зверей нет имени.
-Могу я вас попросить, Даниэль?
-О чем?
-Даже спросить... У вас есть дети?
Он смущенно улыбнулся.
-Да, дочка. Агата. Очень хорошая девочка.
Я глотаю ядовитую слюну и провожу языком по появляющимся клыкам. И тихо, очень тихо шепчу:
-Так беги же...