Одна девочка сгорала от любопытства. И вот, однажды, она поднялась на гору. Когда она приблизилась, то с удивлением заметила, что камень испещрен именами, датами и названиями мест.
— Что означают все эти слова? — спросила девочка.
— Это все страдания мира, — ответил ей человек. — Я поднимаю их на гору снова и снова.
— Ты хочешь разгладить ими гору, — девочка заметила, что камень оставляет глубокий след, когда катится.
— Я делаю кое-что другое, — сказал человек. — И когда закончу, ты займешь мое место.
Девочка не испугалась. — Что же ты делаешь?
— Реку, — ответил человек.
Девочка спустилась с горы, пытаясь разгадать, как кто-то может сделать реку. Но вскоре, когда пришли дожди и поток наполнил длинный желоб, омывая человека, девочка поняла, что он был прав. И тогда она заняла его место, толкая камень и поднимая в гору грехи мира.
Вот откуда появился Лоцман.
Это тот самый человек, который толкал камень и потом исчез, унесенный потоком воды. Та, которая пересекла реку и глядела в небо, была женщиной. Лоцман это и старик и юноша, с глазами любого цвета и волосами любого оттенка; он живет в пустынях, на островах, в лесах, горах и на равнинах.
Лоцман возглавляет Восстание — мятеж против Общества — и он никогда не умирает. Когда время предыдущего Лоцмана истекает, к руководству приступает следующий.
И это происходит снова и снова, бесконечно, как движение того камня.
Кто-то в комнате зашевелился, и я застываю, ожидая, пока дыхание девочки снова выровняется. Когда она засыпает, я гляжу на последнюю строчку на бумаге:
Минуя карты Общества края, живет тот Лоцман, движется всегда.
Внезапно меня окатывает горячая боль надежды, когда я осознаю, что эти слова, подаренные мне, истинны.
Есть мятеж. Что-то реальное, организованное и давно существующее и имеющее своего лидера.
Кай и я — не одиноки.
Слово Лоцман было связующим звеном. Знал ли об этом дедушка? Не поэтому ли он подарил мне ту бумагу перед смертью? Ошибалась ли я насчет стихотворения, которому он завещал следовать?
Я уже не могла усидеть на месте.
— Проснись, — шепчу я настолько тихо, что едва слышу саму себя. — Мы не одиноки.
Я спускаю одну ногу с кровати. Я могла бы скатиться вниз и перебудить остальных девочек, рассказать им о Восстании. Может, они уже знают? Хотя, не думаю. Они кажутся такими безнадежными. Кроме Инди. Но, хотя у нее и больше пыла по сравнению с остальными, она также не имеет стремлений к чему-либо. И я не думаю, что ей о чем-то известно.
Я должна сказать Инди.
Мгновение я думаю, что сейчас сделаю это. Когда я спрыгиваю с лестницы, ноги мягко касаются пола; я открываю рот. Но тут слышу шаги офицера, патрулирующего за дверью, и замираю, опасный листок бумаги белеет, как маленький флаг, в моей руке.