Сдержав обиду, она ответила:
— Как заново родившаяся… Я… я не знаю, как мне удалось так заспаться.
— Хозяйка хотела отнести завтрак наверх. — Он поставил чемоданчик на комод. — Но я подумал, что лучше тебя не беспокоить.
— Ты выглядишь так, будто уже переделал кучу дел. — Элизабет старательно изображала оживление.
— Я был на косе. По ней уже можно двигаться. Я там нашел вот это.
Открыв пакет, он вытащил из него ее сумку.
— Она, конечно, промокла и в песке, но отделения закрыты на молнию, так что все должно быть на месте. Надо будет только просушить.
— Спасибо. — Элизабет схватила сумку. К счастью, медальон Генри и ключ от Кентль-коттеджа не пропали. Банкноты размокли, но кредитки, глубоко засунутые в пластиковые кармашки бумажника, почти не пострадали.
— Еще годятся?
— Кажется, да.
— Тебе, конечно, стало легче на душе?
— Конечно, — согласилась она. — Главное, нашелся ключ от коттеджа. Было бы неудобно, если бы я его потеряла. Есть еще один, но он… — Она осеклась — что-то она много болтает. Это нервное.
Куинн взглянул на часы.
— Ланч уже ждет внизу. Вчера вечером ты почти не ела, так что сегодня, я думаю, наверстаешь.
— А ты?
— Я решил не тратить время на ланч, хотелось бы поскорее уехать.
У нее вдруг стало сухо во рту.
— Н-но ты не поедешь голодным?
— Я поздно завтракал.
— А куда ты едешь?
— В Лондон.
— Без меня?
— Мне надо там заняться кое-какими делами. Я подумал, что тебе будет лучше отдохнуть здесь.
— А когда ты вернешься? — И Элизабет испуганно добавила: — Ты ведь вернешься?
— Да. Завтра, в течение дня. У меня еще есть дела в доме… Кстати, со счетом все улажено до завтрашнего утра. А если тебе понадобятся деньги, пока твои не успели высохнуть… — он положил пачку банкнот рядом с ее чемоданчиком.
Вот, значит, как. Он не верил, что она действительно хочет остаться с ним, и давал ей шанс уйти.
Нет, больше чем шанс. Он почти подталкивал ее.
Зачем? Испытывал? Или уже сам не хотел, чтобы она осталась?
Может быть, события прошедшего дня изменили не только ее, но и его?
Но ночью, когда она очнулась от кошмара, он назвал ее «любовь моя». Конечно, это было неискренне, но одно воспоминание о ласковых словах согрело Элизабет и укрепило ее решимость.
Взяв банкноты, она протянула их Куинну:
— Спасибо, это не понадобится. Я поеду с тобой.
Он устремил на нее изучающий взгляд.
— Ты уверена?
— Вполне, — беззаботно ответила она.
— Хочешь поесть на дорогу?
Она покачала головой.
— Я попрошу, чтобы мне дали с собой сэндвичей.