Часы в зале гулко били девять. Ивейн собралась с духом и вошла в комнату. Дон Хуан стоял перед шкафчиком с прекрасными безделушками в черном бархатном вечернем пиджаке, безупречных брюках, опираясь на палку, и выглядел так величественно, что Ивейн сразу потеряла всю свою храбрость.
— Добрый вечер, сеньорита Пилгрим, — произнес он официально, бесстрастно оглядывая ее. — Мы сейчас пройдем в столовую. Она в соседнем помещении.
Постукивая палкой, он направился к двойным дверям, открыл их, и Ивейн прошла впереди него в столовую, пышное убранство которой еще больше усилило охватившую ее робость. Длинный стол был уставлен канделябрами и хрусталем, и спинки стульев, выстроившихся по двум его сторонам, украшали позолоченные короны. Слуга отодвинул одно кресло, и Ивейн села в него. Огоньки свечей отразились в широко раскрытых глазах девушки, когда она посмотрела через стол на хозяина дома. Корона теперь находилась прямо над огненной головой Ивейн, а на лице были ясно написаны все ее чувства — растерянность, страх, изумление.
— Надо вам подыскать для себя более подходящую одежду. — Твердые губы слегка улыбнулись. — И позаботиться о том, чтобы в ней не было ничего малинового.
— Но… — Она глубоко вздохнула. — Я ведь здесь ненадолго.
— Вы так полагаете? — Маркиз наклонил голову, когда к нему с бутылкой в руке подошел Луис. — Сегодня у меня появились кое-какие новости, которые могут продлить ваше пребывание здесь… в качестве гостьи.
— Новости о миссис Санделл? — От ушей Ивейн не укрылась небольшая заминка перед последним словом, но она была слишком озабочена судьбой женщины, которая прежде бывала так несправедлива к ней. — Хорошие новости, сеньор?
Длинные пальцы постукивали по ножке бокала, пока Луис наливал в него вино.
— В комиссариате удалось выяснить, что миссис Санделл была в числе пассажиров, которых вытащили из воды и отправили кораблем в Танжер, а оттуда, как я понял, она самолетом вернулась назад, в Англию, в полной уверенности, что ее молодая компаньонка погибла. Она могла бы легко убедиться в своей ошибке, если бы связалась с нашим местным комиссариатом, но, судя по всему, она не удосужилась этого сделать. Ей удалось спастись самой, и больше ее ничто не волновало.
Каждое слово было четким и холодным, как изморозь на стекле. Все оказалось так банально… ее бросили на произвол судьбы, на милость этого человека.
Ивейн смотрела на дона Хуана, а пламя свечей гнулось и плясало перед ней, отражаясь в тусклом глянце серебра и розового дерева. Она пыталась понять выражение его глаз под тяжелыми веками, скрытых черными ресницами, и знала, что ей придется подчиниться любому его решению.