— Да, — кивает радостный Одуванчик, и в кои-то веки на клювастом ханьском лице написано что-то доброе, ласковое, признательное. Правда, с иронией. — Именно так. Раздавать деньги умеет любой фонд, любой генерал. А наши — брать и спускать, потому что когда настанет пора отдавать, кредиторов в очередной раз политикой смоет. Это мы проходили, верно. А я езжу по деревням, район за районом — и создаю инфраструктуру. Тот продает этому, этот продает тому. Заплаты ставлю, понимаете? Штопку. Это и есть мой внеэкономический фактор. Завязать людей друг на друга. Оно бы и само сложилось когда-нибудь, только нам ждать некогда. Никакого секрета тут нет. Наоборот, хотелось бы, чтобы моему примеру следовали почаще.
— Да, — кивает ему в ответ не менее радостный Линдерс. — И желательно, чтобы ему почаще следовали другие лица… недавно руководившие экстра-законными вооруженными формированиями и приобретшие соответствующую репутацию. Их, вероятно, реже будут пытаться ловить на слове. Ведь сейчас не менее половины сделок заключается под ваше прямое поручительство — и вряд ли стороны при этом имеют в виду вашу министерскую должность.
— Разве ж я против? — широко улыбается бригадир-3. — Места у нас на всех хватит, у нас работать некому — и репутации не у всех есть…
— Господа, — так же счастливо улыбается ведущая, — у нас еще будет время поговорить об экономике, напоминаю вам, что сегодня мы…
Прямой эфир сменяется короткой врезкой, резюме событий и первой половины передачи. Вторая возвращает зрителей к предыстории — к эпопее со звонком и письмом, и последовавшей за ними филиппикой в адрес Совета.
Дальше нарезка из комментариев старых — Франческо, Джастина, Максим, господин Матьё, господин ФицДжеральд, он сам, полдюжины европейских аналитиков, Моран — и комментариев новых, от тех же лиц и просто от значимых людей, сводящихся к… «даже паранойя должна быть сколько-нибудь реалистичной: невыгодно, глупо, и вдобавок неосуществимо».
Последнее не вполне точно, думает мистер Грин. Я, в той же Флориде, в свое время, сумел организовать покушение с люфтом в восемь часов. Без накладок оно, правда, не обошлось, мягко говоря, но преувеличивать все-таки не стоит. Можно, можно было бы и на Амаргона соорудить нечто за сутки. Но люди, посланные Советом, и люди, посланные Мораном, вели бы себя совсем иначе — даже в ситуации цейтнота пополам с непредвиденными обстоятельствами, вроде падающих на голову вертолетов.
А зритель пока в очередной раз узнает, что добрый друг и широкая душа Деметрио Лим решил вступиться за приятеля; что приятель подобное развитие событий в гробу видал — он вообще с господином полковником Мораном не желает иметь бесед иначе как перед лицом Конфликтной комиссии; что Сообщество тут вообще сбоку, но саму по себе инспекцию одобряет — а вот о реформе говорить рановато; что Деметрио Лим так себе представляет Совет по итогам событий прошлых лет (справка о событиях прошлых лет), что всех выпускников и студентов должны просто перебить, тихо или явно, и прочая красота неземная, наполовину знакомая, наполовину освеженная интервью, опросами и звонками в студию.