— Я вас до сих пор не спрашивала, — мягко шелестят Цветы, — как вообще получилась вся эта история с жалобой…
Полковнику Морану нравятся переходы мыслей, понятные, закономерные связи между тем, что Цветы слушают, и тем, что Они говорят. Очень правильный разговор, очень точный.
— Она не возникла бы, если бы я доверился своему опыту, — разводит руками Моран. — Я потратил довольно много времени на то, чтобы ввести в рамки этого студента… не удивляйтесь, да, я проректор — но всегда стараюсь лично участвовать в подобных ситуациях, у нас индивидуальный подход. Затея представлялась мне безнадежной, а потом на факультете сменился декан, и она подошла к делу более решительно: студент оказывает разлагающее воздействие на сокурсников. Но тут вмешался господин да Монтефельтро, который, настоятельно попросил меня потерпеть, а студента перевести на факультет управления. Именно туда. Он, цитируя его дословно, сказал «ну а потом хлопот у вас больше не будет». Как видите…
— Я боюсь, — печально качают головой Цветы, — что в тот момент было очень трудно предвидеть весь спектр последствий. Даже господину да Монтефельтро.
Нужно быть справедливым…
— Да, я думаю, что именно здесь он не вводил меня в заблуждение. Трудно было предвидеть, что Щербина со всеми его характерными недостатками переживет войну с вашим Клубом, а потом и конфликт с Советом. Господин да Монтефельтро был со мной нечестен в другом.
— В чем же? — Цветы осторожно забирают из рук чашечку. Прикосновение рукава, прикосновение пальцев, опять шаги по комнате, босиком… обязательно нужно подарить ножные браслеты с нежно позвякивающими бусинами, тогда все будет правильно.
— В том, какую организацию он здесь представлял на самом деле. И какие цели преследовал. Простите меня, но я до последнего времени считал господина да Монтефельтро товарищем по оружию, подчиненным, перед которым я был виноват тем, что не смог его защитить от вещей, с которыми солдаты сталкиваться не должны, мы только что говорили об этом, и коллегой, которому я был многим обязан. Я не знал, что для господина да Монтефельтро я и университет — овца, которую откармливают, чтобы зарезать.
Цветы оборачиваются, держа поднос на ладони.
— Господин да Монтефельтро мог представлять только самого себя. — Немножко другой голос, немножко другой взгляд. — Что до организаций, можно сказать, что ее представляю здесь я.
Ее все-таки очень хорошо учили. Голос, посадка головы, даже тень легла иначе, ровнее. Другой бы обманулся. А третий, не обманувшись, не принял бы всерьез. И тоже ошибся. Женщина, защищающая свой дом, свою семью — как ее ни называй — может быть страшным противником, даже если мало что умеет. Цветы умеют. До чего же она хороша и желанна именно сейчас…