— Она занята, за студентами смотрит. Что-то они там затеяли, — Шварц улыбается как блудливый кот. — Но нам пора, королева. В канцелярии документы не такие интересные, мы лично наблюдать не будем.
* * *
Один раз — случайность, два — совпадение, три — вражеская деятельность. Старая максима… Дьердь ее повторяет при каждом удобном случае. Старая — и в корне неверная. Когда тебя будит сигнал тревоги — и ты выпадаешь в серый ночной мир, полный звона и беспокойства, ничего не понимая, потому что не подберешь в нынешней ситуации более бессмысленного действия, нежели полночный взлом, а сканер на двери нервно пульсирует красным и отказывается считать твой пропуск… и дверь приходится открывать с домашней машины вручную, а зуммер звонит и не отключается, сообщая фиоритурами о том, как двигаются и что делают взломщики… а платформа лифта застряла на верхнем этаже, а в замке разблокировки не поворачивается ключ и из шахты дует какой-то слишком холодный для отапливаемого здания ветер, подсказывающий, что пользоваться лифтом не следует, даже если он вдруг очнется и передумает, а нижний выход с пожарной лестницы заблокирован… вражеская деятельность началась раньше, когда чьи-то студенты, утром будет легко выяснить, чьи, под предлогом учений устроили здесь этот цирк. Без злого умысла, напоминает он себе, скорее всего, без злого умысла.
В общем-то, и не в первый раз. Каждый год не обходился без сюрпризов и шуток. Нет ничего хуже, чем в питомнике юных резвых крокодильчиков — будь то учебка ССО или университет, — показать себя человеком без чувства юмора и уверенной снисходительности к шуткам. Приходилось терпеть и посмеиваться. Но не в этот раз, не в этот. Шутки в осажденном городе называются диверсиями.
Он знал по опыту прошлых лет, а если покопаться в памяти — и с другой стороны, со стороны курсанта-шалопая, — что сейчас за ним наблюдают два десятка глаз, если не больше, и старательно сдерживался, натыкаясь на длинную цепочку неприятностей. Лампа в холле, включавшаяся при открытии двери, лопнула с оглушительным треском. Значит, пол — скользкий, и, скорее всего, вдоль стенки. Это просто игра, дурацкая, неуместная игра — и, наверное, в кабинете то же самое. Но вот этих нарушителей, числом двух — Моран подозревал, кто бы это мог быть, — ждут уже серьезные неприятности.
В коммуникаторе прорезалась Саша.
«Не спишь? Тревога… а-а-а, ну конечно же. — Уж Лехтинен-то не нуждается в объяснениях. — Я зайду где-то в течение часа. Может быть, не одна.»
Вот после этого настроение полковнику окончательно не испортила даже заледеневшая горка на месте крыльца, выдавшая Коптов с головой. Это для них до сих пор страшнее замерзшей воды зверя нет. А мы тут пройдем. Не те наши годы. Сашу он знал от сотворенья мира и мог собрать и разобрать как пистолет. Если она вдруг звонит ночью — спит он или не спит, да еще в гости напрашивается, значит, наклюнулась у нее серьезная победа и собирается она этой победой гордиться и хвастаться. Нос ему утирать. Конечно, наедине, как и положено лояльному коллеге. И пусть. Ее победы — наши победы.