Но когда Саша назвала свою цену, пришлось брать паузу для обсуждения. Впрочем, она этого и ждала.
Звонить Франческо он не стал. Вернее, позвонить позвонил, но только за одним — попросить встречи. Шел и думал, чем в него могут запустить в этом кабинете. Выходило, что всем, что не привинчено. Впрочем, все, что привинчено, можно оторвать. Главное, чтобы не системой связи. Звонить в Лион можно и со своего, но разговаривать по одному маленькому аппарату втроем, а то и впятером — неудобно. Анольери и Джастине он отправил по сообщению еще во время разговора.
— Что еще стряслось в этом вашем инкубаторе? — с тоской спросил Франческо. Вчера Максиму стало бы неловко. Сегодня он уже, скорее, беспокоился. Если эталонный нео-феодал и вельможа вторые сутки с отвращением смотрит на белый свет и утверждает, что мир катится в пропасть, то, может быть, у него просто не ладится очередной биохимический эксперимент на благо человечества и корпорации. Может быть, его начал раздражать какой-то элемент отделки… поймет, уберет и успокоится. А может быть, мир действительно катится в пропасть, сам того не замечая. Неизбирательно чуткий прибор.
— Госпожа проректор Лехтинен готова своей властью допустить на территорию комиссию Совета и оказать этой комиссии всемерное воздействие. На трех условиях.
Начальство смотрело уныло, без любопытства. Не как на отвратительную досадную помеху между феодалом и его добычей, вырисовывающейся на мониторе. Не как на воплощение всех грехов мира, сдернувшего нашего просветленного с прогулок по облакам. Это все было привычно. Нет, глазели на Максима как на обитателя Помпеи с какой-то классической картины: вокруг уже переполох, конец света, а там ребеночек лет четырех за бабочкой гонится. Бабочка ему в самый раз по уму, а опасность происходящего вокруг в голове не укладывается.
А спроси его — такого — услышишь, как сегодня днем, капризное: «Откуда я знаю? Это не мое дело знать, это ваше дело знать!». В общем, да. В сущности, так и есть. Но отчего-то хочется хорошенько потрясти и вытряхнуть-таки ответ.
— И чего она хочет? — отвращение в голосе Франческо стремилось в стратосферу.
— Чтобы мы предали гласности обстоятельства, при которых Моран стал сначала деканом, а потом проректором, чтобы мы четко объяснили, какова была в этом деле роль Совета и покойного Личфилда… так чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что до переворота на недочеты в работе филиала просто некому было жаловаться. А студенты, конечно же, были убеждены, что с ними работают по… официальной программе.