* * *
Он родился в семье евреев, пришедших в Египет с армией Бонапарта и числившихся подданными Италии: загранпаспорта превращали бизнес их обладателей в офшор. Дед Анри Кюриэля был ростовщиком. Отец Даниэль, ослепший в три года, — богатейшим банкиром Египта. Анри провел детство в огромном каирском особняке на острове Замалек, где по вечерам пировали десятки гостей. Учился во французском иезуитском колледже, лето проводил во Франции и с юности считал ее своей истинной родиной. Но, в отличие от брата Рауля, ставшего впоследствии известным археологом и нумизматом, отец не отпустил Анри продолжать образование во Франции: кто-то ведь должен «за лавкой присматривать».
Кюриэль утешался книгами и девушками: барышням он читал Пруста, шлюхам — Достоевского. Лечась от предрасположенности к туберкулезу в поместье в дельте Нила, он женился на своей медсестре. Розетт Аладжи уже была социалисткой, а картины немыслимой нищеты и варварской эксплуатации крестьян быстро сделали пылким коммунистом и самого Анри. Он вообще отличался такой чувствительностью к чужим страданиям, что друзья прозвали его «ошеломленной лилией». Энтузиазм неофита произвел незабываемое впечатление на его тринадцатилетнего роттердамского кузена Джорджа Бехара, в 1935 году навещавшего египетскую родню, и предопределил судьбу юноши. Джордж Блейк — под этим именем войдет в историю Бехар. Высокопоставленный британский разведчик, оказавшийся в начале 1950-х в корейском плену, он предложит свои услуги советской разведке и станет ее бесценным агентом.
Менее известен другой, итальянский, кузен Кюриэля — врач Эудженио, убитый в 1945 году фашистами.
Но вступить в компартию Кюриэль не мог никак, просто потому, что в Египте таковой не существовало: зачаточную организацию, созданную в 1923 году, разгромили уже в 1925-м. Пришлось создавать ее самому. Сознательный пролетариат в Египте отсутствовал — за организацию партии взялась совестливая еврейская золотая молодежь. Основанное Кюриэлем в 1943 году Египетское движение национального освобождения конкурировало с группами Гизеля Шварца и Марселя Израэля.
Тогда же он познал азы подпольной работы. В 1942 году, страшась вступления в Каир танков Роммеля, евреи бежали в Иерусалим — Кюриэль остался, чтобы превратить купленный им книжный магазин в штаб сопротивления. Где подполье, там и тюрьма. Полиция, в подарок Роммелю, хватала замешкавшихся евреев. Кюриэль делил камеру с нацистскими агентами, слышал рев уличной толпы «Роммель! Роммель!» и сделал поразительное открытие: колониальные народы так исстрадались под игом колонизаторов, что готовы заключить пакт с самим Сатаной. Вторая волна арестов накрыла его в 1948 году — «в честь» создания Израиля: хватали уже не только евреев, но и коммунистов. После полутора лет лагерей Кюриэля затолкали на судно, идущее в Геную, откуда с липовым паспортом он перебрался в милую его сердцу Францию.