— Разрешите? — полковник Мтанга опустился на свободный стул, принял от официанта бокал с чем-то крепким. — Как приятно, господа мои, посидеть в тишине и покое…
— Есть что-нибудь новое? — спросил Лаврик.
— Ну что вы, откуда… Эти типы сразу выложили все, что знали, большего и ожидать было нечего, — он усмехнулся. — Не смотрите на меня так, я не чудовище. Жизненный опыт показывает: такие типы становятся ужасно словоохотливыми, как только соображают, что больше им платить никто не будет. Вот с идейными иногда приходится потруднее. Хорошо еще, они попадаются гораздо реже. Меркантильные сейчас времена, и народец соответствующий…. Зато работать легче, — он машинально, по въевшейся привычке понизил голос: — Интересные дела творятся, господа мои. Наши дипломаты обратились к нашему северному соседу, лично к президенту с мягкой, но настоятельной просьбой выдать Мукузели. Предъявили кое-какие достаточно убедительные документы, неопровержимо свидетельствующие, что данный господин причастен к весьма серьезным и чисто уголовным грехам. Президент категорически отказал, пафосно вещая что-то о давних демократических традициях, воспрещающих выдавать политических беженцев. Что предельно странно. Никаких особых демократических традиций, особенно при нынешнем президенте, там что-то не наблюдалось. А главное, Мукузели ему совершенно не нужен, он не стал бы из-за таких пустяков с нами ссориться. Прекрасно понимает, насколько от нас зависит экономически. Наша железная дорога для них самый удобный и дешевый путь, чтобы вывозить свое какао в порты. Если мы ощутимо поднимем тарифы, они там понесут большие убытки. Он это прекрасно понимает и, тем не менее… Выводы?
— Сами напрашиваются, — сказал Лаврик. — Кто-то ему предложил гораздо больше.
— Наверняка так и обстоит, месье Констан, — сказал Мтанга. — Вы прекрасно понимаете суть проблемы. Это свидетельствует, что против нас играет кто-то очень серьезный… О черт!
Он, недовольно кривясь, уставился куда-то за спину Мазура. Мазур неторопливо обернулся. У двери бунгало стояла Таня — с растрепавшейся прической, левой рукой придерживая изрядно порванное на плече и груди платье, гордо запрокинув голову, сердито сжав губы. Пояснений картина не требовала.
— Ничего не понимаю… — с сокрушенным видом пожал плечами Мтанга. — Извините, господа, я вас покину…
Он проворно встал и подошел к Тане. Она, все так же высокомерно задрав очаровательную головку, что-то сказала — коротко и возмущенно. Полковник, судя по жестам и интонации, пытался ее успокоить, но она смотрела непреклонно.