— Да.
— А Ольшанский в кадр попал?
— Да.
— Бинго!!!
— Мм… Не понял? — Такого возгласа Носферату не слышал от генерала никогда в жизни. — В каком плане?
— Во всех мыслимых планах, малыш! — Голос Коврова вибрировал от радостного возбуждения. — Давай сразу определимся: если ты ещё раз отклонишься от задания, я убью тебя. Это понятно?
— Так точно!
— А сейчас слушай внимательно. Эта запись — самое ценное, что у нас есть на данный момент. Это стопроцентная «тру», «натуралка», Ольшанский — мастер, он мгновенно это поймёт и из кожи вон вывернется, чтобы найти первоисточник! И не надо никаких инсценировок, не надо сомнительных записей… в общем, давай: бегом за камерой и назад ко мне! И береги её как зеницу ока.
— Есть!
— Так, тебе охрану дать?
— Шутите?
— Шучу, шучу… Но камеру в самом деле береги как зеницу ока. Если потеряешь или испортишь — не прощу. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Давай за камерой, остальное обговорим позже. Всё — исчез.
И ночной человек в самом деле исчез: отошел от костра на пять шагов и растворился во тьме.
* * *
Спровадив Носферату, Ковров усилием воли подавил радостное возбуждение и наскоро проанализировал ситуацию. Всё ли правильно рассчитал, не скрываются ли за эйфорией по поводу внезапной удачи какие-то шероховатости и неувязки?
Несмотря на то что Ольшанский — большой мастер и очень опытный игрок в такого рода шарады, генерал был уверен, что такая комбинация срубит его разом и надолго. Какой бы ты ни был профессионал, а личные мотивы всегда важнее. Ковров прекрасно помнит, как «бункерный» тандем спровоцировал его в прямом эфире два месяца назад: если бы тогда ему удалось совладать с собой и не скатиться на эмоции, ещё неизвестно, чем бы вообще всё закончилось. Но все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо, так было испокон веку, так и останется до скончания времен. Ни гениальность, ни высокая квалификация, ни честь и чувство долга никогда не мешали людям совершать глупости под воздействием сильных эмоций.
Другой вопрос, как поведет себя при этом вторая половина тандема и рядовые исполнители «Бункера».
Об особенностях взаимоотношений внутри команды Ковров ничего не знал. Как-то недосуг было углубляться и разрабатывать этих выскочек, много чести будет. Так что нельзя было исключать вариант, что здравый смысл исполнителей вкупе с могучим интеллектом доктора Семёна окажутся сильнее командной солидарности и роковой целеустремленности утонувшего в водовороте чувств Ольшанского. На этот счет следовало принять дополнительные меры и сразу же выстроить запасную схему, чем Ковров тотчас же и занялся.