Сказка сказок, или Забава для малых ребят (Базиле) - страница 6
Неаполитанец обладает талантом радоваться жизни, находить в ней красоту и блеск повсюду и в любых обстоятельствах. Ему свойственна страстная, ревнивая любовь к родному городу, к его кварталам-муравейникам, шумным рынкам, к великолепной, отражающей яркое солнце чаше залива. Город расположен вдоль моря в форме полукруга, постепенно поднимаясь на высокие холмы; смотреть на него как со стороны залива, так и с холмов — бесконечное удовольствие, что подтверждает и известная пословица: Увидеть Неаполь и умереть[6]. Правда, четыре века назад над живописными берегами по утрам стояло зловоние: полумиллионный город, не имея канализации, выливал содержимое ночных сосудов прямо в воды залива. Но в сказках Базиле мы увидим, как даже такое бедствие можно облечь в поэзию и юмор. Романтизация жизни во всех ее контрастах и коллизиях, в сочетании прекрасного и безобразного, определяет вкус народного искусства Неаполя — его поэзии, музыки, театра, мелкой скульптурной пластики.
Мирская часть любого праздника — хороший стол. Юг Италии чрезвычайно плодороден, местная кухня славилась с римской эпохи, и босоногое простонародье знало в еде толк подчас не хуже богатых господ. Пища как искусство, как предмет эстетического наслаждения, как целая философия жизни: эта сторона неаполитанского — и в целом итальянского — образа жизни у Базиле отражена великолепно.
В праздничные дни на улицах публику развлекали комедианты и жонглеры, бродячие певцы, певшие в оригинальной местной манере, которая сплавляла воедино итальянские, испанские, арабские и греческие мотивы… Народный театр продолжал традиции античной комедии. Юмор его был жизнелюбив, остр, поучителен, но порою жесток и по традиции, идущей еще от Аристофана и Плавта, изрядно приправлен скабрезностью.
О природе средневекового и ренессансного смеха сказано немало. Российскому читателю достаточно хотя бы вспомнить ставший классическим труд М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса». Многие сделанные Бахтиным наблюдения пригодятся современному читателю и для лучшего понимания художественного метода Базиле.
Во все времена — в том числе и в Средние века, и в эпохи Ренессанса и барокко, и в наше время — смех снимает психическое напряжение, страх, обиду. Жизнь человека минувших эпох имела слишком мало гарантий; по ней периодически прокатывались смертоносные эпидемии (в Италии до конца XIX века только малярия ежегодно убивала десятки тысяч), большие и малые войны. Почти ежедневно он мог стать жертвой произвола власть имущих, жадности более сильных и богатых соседей, разбоя, множества стихийных и бытовых бедствий. Он был вплетен в густую сеть отношений зависимости — в семье, в кругу родственников, соседей, товарищей по ремеслу, в общественной иерархии. Эти связи, с одной стороны, создавали само положение человека в обществе, защищали его, но и держали его днем и ночью в узах долга. Личность никогда не была свободна, не оставалась предоставленной себе самой. Как человек Средневековья и, возможно, даже больше, человек переходной эпохи — а XVII век и был такой переходной эпохой — повседневно нес бремя сложной и разнообразной ответственности. Любой горожанин — от нищего до аристократа — нуждался в периодическом расслаблении. Оттого смех карнавала или народной комедии и кажется грубым, жестоким, подчас совершенно бессмысленным: он не должен ни поучать, ни обличать, а лишь расслабить, обновить, проветрить мозг и нервы. В XVII веке потребность в смехе становится особенно острой. Вся Европа того времени смеется над шутами, карлами, уродами, над всякой глупостью и непристойностью, будто стремясь развеселиться любой ценой. Смех воспринимается как жизненное средство первой необходимости. Базиле — совершенно в духе времени — начинает свой цикл с рассказа о дочери короля, прекрасной и достойной девушке, которая повергает своего отца в панику тем, что никогда не смеется. «И бедный отец, который только и дышал единственной дочкой, чего только не делал, чтобы избавить ее от грусти. <…>…сегодня одно выдумывал, а завтра другое. Но все было впустую…» Можно подумать, будто речь идет об опаснейшей болезни. «И тогда, делая последнюю попытку и не зная, что придумать еще…», король придумывает затею жестокую и глупую, пытаясь сделать всех жителей своего города невольными шутами. Автор, сохраняя невозмутимый тон, отдает себе полный отчет в жестокости и глупости монаршей выдумки. Но выдумка срабатывает. После тысячи приключений непроизвольный смех принцессы над отвратительным, дурацким происшествием… приводит к доброму концу.