Свидетель: Когда немцы покинули лагерь, они оставили в нем 2 000 больных и некоторое число добровольцев, в том числе и меня, для того, чтобы ухаживать за больными. Нас оставили без воды и без света. К счастью, на другой день прибыли русские. Таким образом, мы смогли отправиться в лагерь, где помещались мужчины, и там мы увидели неописуемое зрелище. В течение пяти дней у заключенных не было воды. В лагере находилось 800 человек тяжело больных, три врача и семь медсестер, которые не успевали выносить мертвых из помещений, в которых лежали больные. Благодаря содействию Красной Армии мы смогли перевезти этих больных в чистые блоки, оказать им необходимую помощь и покормить их. К сожалению, я могу назвать лишь число французов. Когда мы прибыли в лагерь, в нем находилось 400 французов, но только 150 вернулось во Францию. Что касается остальных, то было слишком поздно, несмотря на оказанную им помощь...
Обвинитель: Присутствовали ли вы при казнях, и при каких обстоятельствах они совершались в лагере?
Свидетель: Я не присутствовала при казнях. Я знаю лишь, что последняя казнь имела место 22 апреля, за неделю до прихода Красной Армии. Как я уже говорила, заключенных отправляли в комендатуру, затем возвращалась только их одежда, а их карточки вынимали из картотеки.
Обвинитель: Являлось ли положение в этом лагере исключением, или вы полагаете, что такова была система?
Свидетель: Трудно дать точное представление о концентрационных лагерях, когда лично сам в них не побываешь, так как можно только привести примеры зверского обращения, но невозможно дать почувствовать это медленное, монотонное существование. Когда спрашивают, что являлось самым ужасным, невозможно на это ответить, так как все было ужасным; ужасно умирать от голода, от жажды, быть больным, видеть, как умирают вокруг товарищи по заключению и не иметь возможности что-либо сделать. Ужасно думать о своих детях, о своей стране, которых никогда больше не увидишь. Иногда наступали такие моменты, когда мы сомневались, не кошмар ли это, так эта жизнь нам казалась по своему ужасу нереальной.
В течение месяцев и годов у нас было одно желание: чтобы несколько из нас осталось в живых и мы рассказали всему миру о том, что такое нацистская каторга, так было всюду — в Освенциме и в Равенсбрюке. А те, которые были в других лагерях, рассказывают же самое— всюду систематически проявлялась беспощадная воля к тому, чтобы использовать людей в качестве рабов и, когда они больше не в состоянии работать, убивать их.
Дюбост: вы больше не можете ничего рассказать?