Начинались так называемые «застойные времена». Я беру эти слова в кавычки, потому что в искусстве застоя вообще не бывает. Живая идея всегда пробивалась к жизни, как трава из-под асфальта…
Поэтому настоящие прозаики писали «в стол», кинематографисты клали готовые фильмы «на полки», художники развешивали свои картины на кухнях…
Театру, может быть, было труднее всего! Ему нужен был зритель, и не будущий, а современник! И говорить хотелось в полный голос, не спотыкаясь о бесконечные запреты…
Я решил помочь зрительской фантазии. Стал сочинять пьесы-притчи, основанные на исторических и литературных легендах. Первая из них называлась «…Забыть Герострата!» …Древний греческий город Эфес, сожженный храм, беспородный хам, рвущийся к власти… Мне казалось, думающие люди меня поймут.
Пьеса имела успех. Люди все поняли. Цензоры тоже.
Работник Министерства культуры с выразительной фамилией Калдобин задал мне уникальный по изобретательности вопрос.
– Григорий Израилевич, – сказал он мне, – вы же русский писатель? Так?! А зачем же вы тогда про греков пишете, а?
Я не нашелся, что сказать в ответ. Да и как можно было объяснить этому убогому чиновнику, что кроме его учреждения существует иное пространство, имя которому – Вселенная, и кроме его календарика с красными датами существует иное время, имя которому – Вечность. И если жить по этому летосчислению, то получается, что все люди – и жившие, и живущие, и готовящиеся к жизни – современники.
И тогда фламандский шут Тиль Уленшпигель становится понятен своим московским сверстникам и призывает их к свободе, немецкий барон Мюнхгаузен учит русских людей ненавидеть ложь, а английский сатирик Джонатан Свифт – иронии и сарказму…
Я перечислил спектакли и фильмы, которые мы делали вместе с режиссером Марком Захаровым. А еще были пьесы, поставленные в Театре сатиры Андреем Мироновым… И фильм «О бедном гусаре…», снятый вместе с Э. Рязановым…
Короче, в застойные годы мне лично азартно и интересно работалось. Было много трудностей и препятствий, но сегодня как-то и не хочется о них вспоминать. Может, для сатирика необходимы нажим и запреты, чтобы совершенствовать форму сопротивления?
А может, это время вспоминается так радостно потому, что я был просто моложе и наивней?!..
Перестройка круто изменила нашу жизнь.
Глоток свободы!.. Еще глоток! Еще! Мы упивались свободой! В России всегда пьют до одурения, забывая, что наступает похмелье…
Через несколько лет мы проснулись и протрезвели неизвестно в какой стране, неизвестно в какой исторической эпохе.
Одни говорят, что у нас «ранний капитализм», другие – «поздний феодализм». Третьи предпочитают термин «постсоциалистический маразм».