Куликов даже подумал, а не подвернуть ли ему ногу прямо сейчас? Ничего удивительного в этом не будет, вон сколько людей уже попадало споткнувшись о камни, поскользнувшись на заснеженной траве или камне… Но нет, Вадим чувствовал пристальный взгляд старшего сержанта Коржакова, успевавшего контролировать все вокруг. Он быстро просечет, что к чему и тогда дальнейшая служба превратится в ад, такой кошмар, что все предыдущие мучения покажутся ему лишь легкой разминкой.
С другой стороны жизнь дороже… Но в какой-то момент Куликов почувствовал, что ничего не произойдет. Если китайцы до сих пор не дали о себе знать, то не сделают этого и впредь. Вон, вырвавшиеся вперед бойцы уже начали активный подъем. Над вопросом "почему?" можно размышлять сколько угодно долго. Сейчас не до этого.
Куликов, почувствовав себя в безопасности, чуть ускорился, увлекая за собой свое отделение, и догнал рьяного Бардова жаждущего пострелять китайцев. Но его мечтам не суждено было сбыться: в горах разлилась в общем-то мирная тишина. Слышны лишь только скрип камней, пыхтенье взбирающихся солдат, перестук дополнительного оружия на спинах, да матерки, когда кто-то поскальзывался на превратившемся в грязь снегу и чуть проседал, скатываясь вниз на метр-полтора, а также стрекот вертолетов.
* * *
— И что дальше? — хмуро спросил Тимур Авдеев, озираясь по сторонам и глубоко затягиваясь.
Солдаты снова жадно закуривали, пытаясь унять нервы и предательскую дрожь.
Вражеская высота, оставленная вчера вечером была взята по всей длине за считанные минуты без единого выстрела. Даже как-то не по себе, потому что неправильно, чувствовался какой-то коварный подвох. Но вот в чем он заключается? Этого знать никто не мог и потому все нервничали, выражалось это в том что большинство закурили, жадно затянувшись, сбрасывая напряжение от несостоявшегося, нежеланного, но очень ожидаемого боя. И в то же время все чувствовали громадное облегчение.
— Сейчас отцы-командиры, напрягут все извилины какие у них ещё остались после десятилетий службы, подумают и оповестят нас в форме приказа, — хмыкнул Белый. — Тут брат армия, нам думать не положено… потому что думающий солдат это уже не солдат, а…
Тут весельчак сам задумался не в силах продолжить собственную мысль.
— А кто?
— Конь в пальто! Точнее в шинели!
— А если серьезно? Чего они смолчали? — указав в землю пальцем, поинтересовался Авдеев. — Мы же были у них словно на ладони… особенно там внизу, когда скопились. Несколько хороших очередей, мощных гранат и все…
— Вот именно что все, но уже для них, — сказал Вадим Куликов. — Сам подумай, стоило им только обнаружить себя, как свое слово сказали бы снайпера, да вертушки. К тому же тем самым они обозначили бы проходы.