Лишь продрав глаза и посмотрев в окно Вадим утвердился в собственном ощущении что подняли их гораздо раньше привычного. Там на улице нет и намека на близкий рассвет. Часы подтвердили это уже с документальной точностью, циферблат показывал три двадцать утра.
Куликов еще не успел проклянуть ночные занятия, ненавидимые всеми без исключения сильнее всего прочего вместе взятого, как Коржаков прокричал:
— Поздравляю вас, псы войны, мы едем на войну!
Шорох в казарме моментально стих. Солдаты не закончив начатое движение замерли как в детской игре "Море волнуется раз…" и недоверчиво уставились на старшего сержанта. Но тот и не думал улыбаться. Впрочем он вообще никогда не улыбался, только плотоядно скалился обещая тем самым большие неприятности своей жертве, так что невозможно было определить, когда он шутит, а когда нет. Но если это действительно шутка, то в крайней степени неприятная.
— Что зенки свои на меня выпучили?! Не рады?! Странно… Чего вы тогда в армию приперлись? Я думал чтобы повоевать! Разве не война – работа солдата, да еще наемников, кем мы по сути своей являемся, ведь вы же все контрактники?! Одеваемся дальше!
— Товарищ старший сержант, это шутка такая, да? — все же осмелился спросить Куликов. — Неужели Китай действительно объявил нам войну? Или мы слетев с резьбы – Китаю?
— Никак нет, рядовой, не шутка! И войну Китай пока тоже не объявлял. Как и мы ему. Сейчас вся бригада в полном составе за исключением обслуживающего персонала части грузится в железнодорожный состав и отбывает устанавливать Конституционный порядок в мятежных регионах! Могу сразу развеять чьи-то иллюзии что ситуация рассосется сама собой и стрелять не придется. Еще как придется, вы уж мне поверьте! Повторяю, войну никто не объявлял, официально, но она будет.
"Вот ведь твою душу, вляпался, так вляпался! По самую макушку!" – воскликнул про себя Вадим, а потом содрогнулся.
Война. Что для него значит война? Война все время где-то идет: в Азии, в Африке, еще где-то… Ее показывают по новостям. Долго слово война не находила эмоционального отклика, а потом как-то враз навалилось, когда, наконец, в полной мере осознал что ему самому придется вскоре отправиться на войну, где стреляют, где могут его убить взаправду, а не как в компьютерной игре, где можно возродиться. В душе это родило смятение отразившееся в организме спазмом в животе и образованием какой-то пустоты.
Вадима охватил страх, до дрожи в коленках. Страх смешанный недоверием, нежеланием верить, но пониманием что все так и есть. Страх, чудовищный, тяжелый как бетонная плита, придавил его.