А вот последующие, наверное, из второго десятка, оглядывались внимательнее. Один из китайских солдат остановился возле неподвижного тела Вадима и поднял автомат, чтобы добить контрольным выстрелом, даже очередью, ненавистного русского.
Но тут земля и дом задрожали от взрывов. Пара мин ударили непосредственно в дом, обрушивая стены и перекрытия. Вспышки огня от частых взрывов осветили все вокруг и можно было увидеть, как рвало на части и поднимало высоко в воздух десятки китайских солдат, что штурмовали засевших в доме штрафников.
Палец китайского солдата все же нажал на курок скорее уже непроизвольно чем осмысленно, но очередь вместо того чтобы превратить голову Вадима в месиво из кости и мозгов прошла далеко от цели, скользнув по бронежилету и по без того израненным осколками ногам, разбивая в щепу кости и суставы.
Вадим очнулся от сильного рывка. Все ощущения его были смутными, смазанными, он ничего не понимал, да и не пытался что-либо понимать. Наверное, к счастью, потому что наверняка бы почувствовал чудовищную боль в ногах, превратившиеся в безвольные, болтающиеся во все стороны истерзанные и окровавленные куски мяса.
— Держись, на…
Беспамятство вновь забрало его себе. Он еще несколько раз то приходил в себя, то отключался. В сознании отпечатывались рваные, мутные картины увиденного и прочувствованного.
Два укола в ноги, и боль в израненных конечностях, что вырвала его из царства Морфея, спустя какое-то время притупилась. Земля продолжала дрожать, в небо поднимались сотни килограмм грунта, обрушивались здания, слепили вспышки…
Тряска… Кто-то несет его, подхватив под руки. Ничего не видно. Всюду стелется дым…
Снова разрывы. Стрельба. Что-то остервенело кричит в рацию комбат Заречный. Вяло протекла мысль, что значит им все же удалось выйти из зоны глушения.
Его снова хватают и куда-то бегут. Сколько их? Кто они?
Вспышки разрывов выхватывают в небе хищные силуэты боевых вертолетов. Вот они делают залпы и десятки неуправляемых ракет, оставляя хвосты, ударили по позициям врага. То и дело на бортах винтокрылых машин вспыхивают искры. Вертолеты отвечают злобным лаем своих пушек.
Ураганный ветер закрывает обзор поднятым в воздух хламом, пылью, дымом. Вадима снова подхватывают, куда-то несут.
В следующий раз он приходит в себя от чувствительного удара спиной и головой. Пол вибрирует, заходил ходуном как палуба лодки в шторм.
"Я в вертолете", — осмыслил Куликов.
Но радости от спасения нет. Нет вообще никаких эмоций ни положительных, ни отрицательных. Их словно отбило взрывом гранаты. Собственно даже нет понимания того что он спасен, что они вот-вот вырвутся из ловушки в которую сами влезли.