Вадим схватился за грудь и в этот момент увидел напротив себя, в ногах, темный силуэт. Он чуть колыхался в такт ударам сердца.
Холодный пот прошиб Вадима от осознания того, кто перед ним.
— Отпусти меня… — прохрипел он, после очередного мучительно-болезненного сбоя в работе сердца, сделав судорожный вдох и выдох, после которого изо рта вылетело облачко пара. — Мое время еще не пришло… Прошу…
Но Смерть не отпускала его. Сердце сжалось, будто кто-то взял его в руку и сдавил пальцами.
— Я сам… я сам приду к тебе, когда придет время… Обещаю!
Через бесконечно долгое мгновение давление на сердце ослабло, оно стало работать ровнее, исчезло ощущение оледенения. Сначала в сердце, а потом холод покинул все остальное тело.
Темный силуэт сдвинулся к соседней койке. Раненый на ней замер, судорожно дернулся и, выдохнув облачко пара, затих.
Куликов зажмурился, даже отвернулся, а когда открыл глаза, оказалось что уже день. По палате ходят медсестры, выполняя свою ежедневную работу по уходу за ранеными.
"Приснится же", — с невероятным облегчением подумал Вадим.
Он повернулся в сторону соседа и замер. Койка была пуста.
— Сестра… — прохрипел он внезапно пересохшим ртом. — Сестра…
— Да?
— Где… где мой сосед?
— Успокойтесь…
— Где мой сосед?!!
— Умер этой ночью…
В горле встал ком. Ни сглотнуть, ни вдохнуть, ни выдохнуть…
— Вам плохо? — забеспокоилась медсестра.
— Я в норме… Спасибо, — сипло вздохнув, ответил Вадим.
Виденное не было сном. Куликов в этом был полностью уверен и то, что сосед умер, являлось тому подтверждением.
"Кому расскажешь, не поверят, — подумал Вадим. — Впрочем, никому и ничего не стану рассказывать. Ведь тогда придется рассказать и о… договоре".
Вадим тряхнул головой.
— Вот ведь глупости же лезут.
Куликов, почувствовав себя в силе, приподнялся, чтобы опереться спиной о спинку койки и обомлел. Там где должны находиться его ноги, одеяло имело совершенно ровный вид. Нет никаких соответствующих ногам бугорков.
Резкое движение рукой и одеяло полетело на пол.
Крик застыл в груди.
Руки мелко задрожали, по всему телу выступил холодный пот, и Вадим рухнул на подушку. Лицезреть плотно обмотанные уже чуть окровавленные бинтами короткие культи ног было выше его сил.
— Зря я выпросил у смерти отсрочку… Лучше бы она забрала меня с собой…
* * *
"Бойся желаний своих…" — вспомнил Вадим глубокую философскую мысль неизвестно кем и когда сказанную.
Куликов вспомнил, как в свое время желал подобного исхода: тяжелого ранения с потерей ноги или руки, лишь бы остаться в живых и не участвовать в начавшейся войне, убраться от нее прочь, как можно дальше, лишь бы только жить.