Как только последние секции моста с грохотом рухнули в воду, на город опустилась тишина, словно выключили звук, или напала внезапная глухота. Не слышно ни выстрела, ни взрыва. Это оказалось настолько неожиданно, даже внезапно, после более чем месячного непрекращающегося грохота стрельбы и взрывов даже ночью, что все без исключения замолчали, словно пыльным мешком стукнутые, даже будто стали меньше размерами. Ставшая непривычной тишина, буквально звенела в ушах.
И только лишь когда через, казалось долгий бесконечный промежуток оглушающего безмолвия, над головой пронесся знакомый рев ракет от "урагана" или может "буратино" и где-то там вдалеке глухо грохнуло, бойцы немного ожили, сбрасывая с себя охватившее их противное оцепенение, даже какое-то облегчение почувствовали, будто тяжесть с плеч сняли.
Вадим, посмотрел в окно одного из огромных панельных домов на набережной, в котором разместилась его рота. Покинутая ими часть города перестала быть городом, его в непрекращающемся сражении просто сровняло с землей. Картина Армагеддона. На тех местах, где еще совсем недавно стояли высокие дома теперь лишь возвышались груды мусора из битого кирпича и панелей.
"Как холмики на кладбище… — невольно подумал Куликов и поежился. — Не к ночи такие мысли, не к ночи…"
Очень немногим зданиям посчастливилось уцелеть, да и те изрядно побило, разрушило. Они, осыпавшись, будто их срезали гигантским ножом наискосок, зияли пробоины и выбоины точно какой-то монстр вроде годзиллы покусал их с боков. Тут и там горели многочисленные пожары, застилая дымом безобразные руины.
Вадим невольно вспомнил те красиво расцвеченные иллюминацией улицы, по которым он ездил по своим делам. Вспомнил красивые фонтаны, парки с гуляющими под ручку парочками влюбленных, памятники, дома в которых жили люди. Все это создавалось местными жителями десятилетиями, даже столетиями и вот обратилось в пепел… Сколько трудов скольких поколений кануло в лету… Почему? Кто виноват? Зачем?!
Куликов скрипнул зубами, чувствуя, как внутри поднимается распирающая злоба, способная дать столько силы, что можно разорвать врага пополам голыми руками. И он бы разорвал его, окажись он у него сейчас в руках. На одну ногу встал бы, а другую вырвал. Ведь они разрушили его город. Пришли на его землю…
"Девчонка права, — подумал он, вспомнив Елену Акжал, когда столь сильная эмоция чуть схлынула, оставив дрожь во всем теле. — Как бы жестоко ни обошлась со мной жизнь, кому бы какие богатства ни принадлежали, но это… моя земля. Земля, данная нам предками, и никто не смеет на нее посягать".