– Берегись! – крикнул Старыгин, поворачиваясь к Марии.
Но было уже слишком поздно: параплан пролетел прямо над машиной, спикировал на нее, как горный орел обрушивается на беззащитного ягненка. Планерист резко наклонился, попытался схватить Старыгина за плечи.
Дмитрий Алексеевич был настороже, он ловко увернулся, пригнул голову и ударил планериста в челюсть. Однако на большой скорости удар получился неточным, рука соскользнула, Старыгин схватился за какой-то предмет, висевший на шее нападавшего. Тот выругался, рванулся в сторону, оказавшись над головой Марии. Девушка испуганно взглянула на него, попыталась отмахнуться одной рукой, как от назойливого насекомого. Второй рукой она сжимала руль, и это решило дело. Планерист поднырнул под ее руку, подхватил Марию под мышки и выдернул ее из машины, как морковку из грядки.
Девушка испуганно закричала, забилась в руках планериста, как в когтях хищной птицы. Старыгин привстал, пытаясь схватить ее за ноги, но расстояние между ними неумолимо увеличивалось. Планерист, подхватив Марию, резко изменил направление полета, свернул к краю плато, и через секунду яркий планер с двумя висевшими под рамой аппарата фигурами уже несся над бездонной пропастью.
Дмитрий в ужасе следил за огромной рукотворной птицей. Он боялся, что планерист уронит Марию или просто не удержит ее… однако еще несколько бесконечно долгих секунд – и параплан скрылся за горным отрогом.
И только тогда Старыгин осознал, что он находится в неуправляемой машине, которая мчится по горной дороге, и впереди, в каких-нибудь двадцати метрах, уже виднеется край плато, резко обрывающийся в пропасть.
Он схватился за руль, попытался вывернуть его, но машина не послушалась, словно понимая, что ее хозяйки больше нет, и почувствовала неуверенность нового водителя.
Старыгин передвинулся на водительское место, попытался надавить на педаль тормоза, но машина определенно не слушалась его – она продолжала мчаться к обрыву.
Тогда Дмитрий оттолкнулся от сиденья и неимоверным напряжением перебросил свое тело поверх дверцы, вылетел на дорогу… но было уже поздно: машина оторвалась от шоссе, как будто возомнила себя самолетом, перемахнула через узкий край плато и сорвалась в пропасть. И сам Старыгин полетел следом за ней. На какое-то мгновение он ощутил сладкий смертельный ужас, тот ужас, который, должно быть, чувствуют самоубийцы, сделав последний, роковой шаг с парапета моста или с подоконника многоэтажного здания.
В следующую секунду он увидел, как машина Марии сверкающей бирюзовой стрелой летит в пропасть. Сам он тоже летел вниз, но полет его длился недолго: под самым краем пропасти, на несколько метров ниже этого края, оказался выступающий скальный козырек, поросший колючим кустарником, на который он и свалился.