На следующее утро мастер Бернт Нотке остановился возле высокого каменного дома на Ратушной улице. Рядом с ним стоял шустрый Фриц с тяжелым узлом на плече.
– Это дом кожевника Штольца? – спросил мастер белобрысого слугу, выглянувшего в окошко первого этажа.
– А то! – ответил тот, широко зевнув. – Чей же еще?
– У вас остановился богатый чужестранец, господин Луи Циффер из Брюсселя?
Слуга проглотил зевок, испуганно заморгал, проговорил, понизив голос:
– У нас, у нас… господин Штольц принял его как какого-нибудь важного князя! Отдал ему лучшую комнату в доме… а по мне, так это никакой не богатый чужестранец, а шарлатан и мошенник… и денег на чай слугам дает самую малость…
– Не болтай лишнего, – оборвал его мастер Бернт. – Лучше проводи меня к этому господину!..
– Ох ты боже мой! – переполошился белобрысый. – Извините, господин, коли я сказал что обидное…
Он скрылся из окна, а через минуту дверь отворилась, и тот же болтливый слуга, низко кланяясь, появился на крыльце:
– Прошу вас, господин! Заходите, вас уже ждут!
Мастер Бернт со своим мальчишкой поднялись по крыльцу и вошли в дом. Белобрысый проводил их по темному коридору, подвел к узкой деревянной лестнице, ловко взбежал на второй этаж, распахнул перед гостями дубовую дверь и боязливо отступил в сторону.
Мастер Нотке вошел в просторную комнату.
Полы ее были застланы дорогими персидскими коврами, стены отделаны дубовыми панелями. В камине полыхал огонь, но, несмотря на это, мастера охватил нестерпимый холод.
Возле камина в глубоком кресле из черного дерева восседал человек в черном кафтане. Белые волосы падали на воротник, бесцветные глаза неподвижно уставились в огонь.
Услышав скрип двери, Черный Человек повернулся, взглянул на гостя. В прозрачных глазах заиграли отсветы пламени: в левом – темно-красный, в правом – зеленый. Рот, похожий на ножевую рану, приоткрылся, и тихий голос прошелестел:
– Здравствуй, мастер Нотке. Садись.
Черный Человек указал художнику на второе кресло.
Мастер подошел, опустился в него и, прежде чем заговорить, протянул руки к огню, чтобы согреться.
Однако от пылающих в камине дров исходило не живительное тепло, а смертельный, цепенящий холод, будто не камин был перед мастером, а окно, распахнутое в бескрайнюю ледяную пустыню, в ледяной ад.
Мастер испуганно отдернул руки, повернулся к хозяину.
Тот смотрел на него насмешливо.
– Будь как дома, мастер Нотке! Погрейся, отдохни с дороги, прежде чем мы приступим к делам. Не хочешь ли ты выпить грогу?
– Грогу? Не помешало бы… – Художник зябко поежился, кутаясь в свой кафтан.