— Правда, папа, как там Валя? Ты у нее был?
— Был, — переводя дух и чувствуя, что в голове у него еще крутятся черти, ответил Варяг — Врачи говорят, что операция прошла успешно. Она уже встает и передает тебе привет. Вот передала тебе записку.
Варяг достал из нагрудного кармана рубашки сложенный лист бумаги, исписанный печатными буквами. Лиза развернула лист и склонилась над ним, шевеля губами. Лена встала с кресла, подошла к ней и заглянула в записку через ее плечо, предварительно спросив:
— Можно?
— Можно, — с важностью ответила Лиза.
Лена пробежала взглядом записку, потрепала Лизу по склоненной белокурой головке и вышла на крыльцо. Она иногда курила легкие сигареты, причем, как заметил Варяг, всегда выбирала для этого такие минуты, когда Лиза была чем-нибудь занята. Со двора, где уже темнело, в приоткрывшуюся дверь пахнуло такой благоуханной прохладой, что Варяг тоже почти машинально направился вслед за Леной. Он увидел, как девушка прикурила от зажигалки, выпустила струю дыма в нависавшую над крыльцом листву старой яблони и зябко поежилась. Увидев это движение, Варяг шагнул к ней и обнял ее за плечи, хотя еще секунду назад не собирался делать ничего подобного. Лена вздрогнула и издала какой-то невнятный протестующий звук, словно собираясь вырваться, но тут же ее плечи расслабились, и она со вздохом прильнула к Варягу.
— Никогда бы не подумала, что вы поэт, — сказала она с легкой насмешкой и в то же время ласково.
— Это ты насчет рассказа о чертях? — усмехнулся Варяг, незаметно для самого себя переходя на «ты».
— Да это был не рассказ, а скорее поэма. Хотя нет, я вру, — поправилась Лена, повернув голову и взглянув Варягу прямо в глаза. — Я всегда подозревала в вас что- то такое… — И она засмеялась.
— Что-то смешное?
— Нет, что-то от поэта. Я не тому смеюсь. Я называю вас на «вы», как мадам Грицацуева называла Остапа Бендера.
— Да, это не дело, — согласился Варяг, мягко повернул Лену лицом к себе и поцеловал. Это получилось как- то естественно, словно продолжение разговора, и Лена прижалась к Варягу покорно и доверчиво. Ему, целовавшему в жизни немало женщин, показалось, будто раньше он не встречал таких упругих и прохладных губ, такого сладкого вкрадчивого язычка, такой шелковистой кожи под тонкой тканью рубашки. На самом-то деле любая женщина, которую любят, становится новой и неповторимой, однако Варяг не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал, упиваясь нахлынувшим на него ощущением счастья. Оторвавшись наконец от губ Лены, он вдруг вспомнил о ночной встрече с зарубежными партнерами, которая предстояла ему в ресторане делового центра на Краснопресненской набережной, и застонал от огорчения.