Что-то на туалетном столике привлекло мое внимание. И, подкатившись поближе, увидела щетку для волос, в которой еще оставались серебристо-светлые волосы. Я взяла щетку в руку и стала ее рассматривать.
— Это волосы Хевен, — прошептал Тони, встав рядом со мной. — Когда у нее были волосы, как у Ли. Как будто бы Ли вернулась через нее, разве ты не видишь?.. — Его широко раскрытые глаза блестели, и в них было что-то дикое. У меня заколотилось сердце. — Волосы… это волосы Ли. Это не были просто покрашенные волосы Хевен… Ли приходила обратно. Я…
Он заметил изумление на моем лице и передернул плечами, затем взял щетку из моих рук и осторожно провел кончиком пальца по застрявшим в щетке волосам.
— Она выглядела такой красивой с этими волосами, этот цвет так шел ей.
— Мне мама больше нравилась с темными волосами, — заметила я.
Но Тони, казалось, не слышал. Он продолжал смотреть на щетку еще какое-то время, а потом осторожно положил ее обратно на стол, словно она была частью ценной музейной коллекции.
Когда я окинула взглядом мраморную доску, я заметила другие предметы маминого туалета: шпильки, заколки, гребни, даже смятые бумажные салфетки, пожелтевшие от времени. Некоторые из предметов носили сугубо личный характер.
— Почему моя мать оставила эти вещи здесь? — Мне пришлось повернуться к Тони, поскольку он не отвечал. Он стоял и смотрел на меня, его рот скривила полуулыбка.
— Тони? — Он продолжал молча взирать на меня. — Тони, что случилось? — Я развернулась теперь вместе с коляской, так что он увидел мое лицо целиком. Это вывело его из оцепенения.
— О, извини меня. Наблюдая за тобой… я видел Хевен, сидящую за своим туалетным столиком в ночной сорочке и расчесывающую волосы перед сном.
«Как странно, — думала я. — Зачем ему быть в комнате мамы и смотреть, как она готовится лечь спать? Это ситуация больше подошла бы для мужа, чем для неродного дедушки. Он говорил о маме, как если бы та была его женой Джиллиан, которую он потерял. Здесь было что-то неестественное. Может быть, он сходит с ума и я, к несчастью, нахожусь здесь как раз в начале его болезни?»
— Вы наблюдали, как она готовится ко сну? — не удержалась я.
— О нет. Просто иногда, проходя мимо, я стучал к ней, и, пока стоял в дверях, она отвечала на мои вопросы или разговаривала со мной, продолжая расчесывать волосы. — Он сказал это быстро, слишком быстро, по моему мнению. И говорил он это тоном человека, в чем-то виновного.
— Но скажите, Тони, почему моя мать оставила здесь так много после себя, уезжая из Фарти?
На мраморной доске все еще стояли коробки с ее пудрой, бутылочки с ее духами и одеколоном, баллончики с лаком для волос.