— Погоди, прислушаемся! Поскачут они за нами, или нет? Может, отстанут... Да успокой же ты его!
— Он ранен! — Остужев спрыгнул, но удержать дрожащую всем телом лошадь не мог. — По нерву, что ли, пуля прошла?
— Плохо дело... — Байсаков тоже спешился. — Я слышу их, скоро здесь будут. И если с тобой уж такая важная вещь — а я догадываюсь, какая! — бери моего конягу и скачи. Этого отпусти, не повезет он тебя уже.
— А ты как же?
— А я уж как-нибудь! Тем более что не я им нужен.
В другое время Остужев бы ни за что не согласился бросить друга. Но то, что он хранил на груди, стоило слишком много. Вцепившись в гриву коня, он вскочил на него.
— Через мостик, за ручеек! — Байсаков побежал рядом. — А там к Москве уходи! Возле заставы в кабаках сейчас людно, много офицеров, что на запад едут — там они не рискнут большое дело затеять! Да и я их попридержу!
— Береги себя, Ваня! — крикнул Остужев, когда подковы лошади загрохотали по мосту. — Лучше схоронись в лесу, в темноте не найдут! И помни: мне надо к графу!
— Ага, так и сделаю! — пообещал Байсаков. — Не покидай Москвы, я тебя сыщу!
Проскакав с минуту, Остужев услышал за спиной громкий треск и понял, что вместо моста через ручей его преследователи найдут лишь обломки. Силач-беспредметник задержал погоню, не подвергая опасности себя лично. Оглянувшись, а потом, снова повернув голову вперед, Александр не удержался от восклицания — по полю к дороге кто-то бежал, размахивая руками.
— Нельзя вам туда, нельзя!
Дотянувшись до заткнутого за пояс пистолета, Остужев, не целясь, выстрелил на скаку, и человек испуганно повалился в рожь. Странным образом его голос напомнил одного из давешних «сыщиков» в Москве. Впрочем, если бы в игре был замешан даже сам полицмейстер, ничего удивительного бы в этом не было. Нападения можно было ожидать с любой стороны, а людей, которым он мог доверять, Остужев мог пересчитать по пальцам одной руки. К счастью, не подвел Байсаков — не смог даже во имя долга переступить через старую дружбу.
Проскакав еще несколько минут, Остужев заметил какой-то блеск в придорожной рощице, а секунду спустя понял, что блестит клинок обнаженной шашки. С гиканьем наперерез ему помчались трое всадников, в которых он без труда опознал казаков.
«То человек из полиции, то донцы... — Мысли Остужева растерянно заметались. — Те же казаки, или другие? Их теперь много на дорогах, могли просто согласиться подзаработать... Не Платов же их послал, в самом деле? А если все-таки Платов, дело плохо. Против всего казачьего войска не попрешь!»
Какой приказ у казаков, Остужев так и не узнал, но стрелять в него они не стали. Он каблуками заставил коня перейти на галоп. Донцы выскочили на дорогу совсем рядом с ним, но все же немного отстали. Впрочем, ненадолго — гораздо лучшие наездники, они сокращали расстояние до жертвы с каждым мгновением. Сунув разряженный пистолет за пазуху, Остужев левой рукой, потому что именно с этой стороны приближался враг, вытащил саблю. Когда донец попытался дотянуться до его спины шашкой, беспредметник отточенным движением снизу вверх сильно отбил ее назад, а потом молниеносно распорол противнику руку острием сабли до самой кости. Заключительный взмах, который должен был отбить новый удар, оказался излишним — крича от боли, казак поворотил лошадь.