Я вышел из кафе в пять минут одиннадцатого и направился за угол к «Бродячему волку», излюбленному пабу моих теперешних сослуживцев, посмотреть, не застану ли там кого из них. В пабе было полно народу, но я заметил у стойки двух знакомых констеблей и подошел выпить с ними пару пинт пива. Они спросил и, как продвигается дело Мэттьюза, но я маю что мог им рассказать. Очень медленно, только и всего. Разговор перешел на другие темы, и в одиннадцать я их покинул и побрел по Алпер-стрит в поисках неуловимого ночью черного такси. Аппер-стрит, как обычно, бурлила, кафе на тротуарах и роскошные бистро не пустовали, поскольку в такой теплый и приятный вечер людям всех возрастов и цветов кожи не сиделось дома. Из распахнутых настежь окон и дверей заведений доносились звуки джаза, мамбы, фламенко и других музыкальных стилей, так что казалось, будто находишься где-нибудь за границей. Улица сверкала огнями словно в праздничный вечер, и тому, кто хаживал по Аппер-стрит в восьмидесятых, трудно было поверить в такое превращение. Когда-то мрачная, темная улица с множеством отвратительных забегаловок, на которой после наступления темноты отваживались появиться только любители приключений и беспечные идиоты, теперь стала исмингтонской версией роскошного левобережного Парижа. В такой обстановке легко потерять бдительность.
Невероятно, но всего через пять минут мне удалось-таки поймать такси недалеко от Ислингтон-Грин – для такого часа это было своего рода рекордом. Я собирался поехать домой, но почему-то не чувствовал себя усталым. И потому попросил водителя отвезти меня в ночной клуб «Аркадия». Он как-то странно взглянул на меня в зеркальце, но молча кивнул, и мы кружным путем направились к Хайбери-Корнер. Я надеялся застать на работе Роя Фаулера и поболтать с ним хотя бы несколько минут так как был уверен, рано или поздно он вернется, если ему нечего скрывать. Когда владеешь ночным бизнесом, вряд ли надолго доверишь другому смотреть за своими денежками, если конечно, не хочешь остаться ни с чем.
За четыреста ярдов от Холлоуэй-роуд, сразу после поворота на Ливерпуль-роуд, движение вдруг застопорилось: компания человек в двадцать пять – тридцать, торчавших у паба, внезапно выкатилась на дорогу. Через мгновение уже слышались крики и звон разбитых бутылок, и от этой толпы отделились человек пять, размахивая кулаками и вертясь словно в каком-то безумном танце. К ним тут же подбежали остальные, и вся эта шумная и орущая ватага вывалилась на середину дороги, то разбегаясь, то вновь скучиваясь, тогда как некоторые из них самозабвенно дрались, забыв о проезжавших мимо машинах. В воздухе пролетела бутылка, ударилась о крышу какого-то автомобиля перед нами и скатилась целехонькой на линию для автобусов на другой стороне улицы.