Потом я посмотрела на свои ногти — нет ли белых пятнышек.
И вспомнила, что Дженни — это не мое имя.
Так звали маму.
Я прокралась вдоль веранды и заглянула в папино окно.
Он спал, запутавшись в простыне, пижамная сорочка с Элвисом Пресли задралась до подмышек. Папа вообще спит беспокойно, бывает, что и вскрикнет во сне. Обычно он зовет Дженни, то есть маму, хотя один раз закричал: «Шляпа в холодильнике!»
Я еще чуть-чуть постояла, глядя на спящего папу. Руки он прижал к груди, и вид у него от этого был такой одинокий, что я опять подумала: все-таки я поступаю правильно.
И побежала в город.
В придорожных кустах просыпались насекомые и приветствовали меня одобрительным жужжанием: видно, тоже считали, что я поступаю правильно.
«Действуй!» — подзуживал меня целый миллион голосов, и еще столько же подхватывало: «Он тебе потом спасибо скаж-жет!»
И лишь один какой-то зануда прострекотал: «Ты об этом пожалеешь!» — но я сделала вид, что не слышу.
Я дошла до банка, сунула карточку в банкомат и сняла со счета все свои сбережения.
Потом зашла в телефонную будку на другой стороне улицы и отыскала в адресной книге фамилию Пек. Она там встречалась дважды, но я решила, что «Пек. Удаление волос с лица и тела» мне не подойдет, и отправилась по второму адресу.
Это был большой деревянный дом, у ворот — покрытая ржавчиной статуя фламинго с приделанным к шее почтовым ящиком. Во дворе — два мотоцикла.
Мне пришлось нажать на звонок четыре раза, прежде чем дверь наконец приоткрылась и показался рыжебородый дяденька, до пояса замотанный в простыню.
— Это вы рисуете на небе? — написала я в блокноте.
Он уставился на мою записку, зевая и протирая глаза.
— Тебе нужен Энди, — сообразил он в конце концов. Потом повернулся и крикнул куда-то в глубь дома: — Эн-ди-и!
Когда он проорал это трижды, в дверях появился рыжеволосый парень в тренировочных штанах. Он тоже протирал глаза.
— Ей нужен Энди, — пояснил тот, что в простыне.
Тот, что в трениках, уставился на меня, потом повернулся и тоже гаркнул:
— Энди!!
Тут из дверей высунулась еще одна голова.
Только это был не Энди.
Это был тот, кого я меньше всего хотела видеть.
Дэррин Пек.
Глаза у него сперва округлились, потом сузились.
— Тебе чего тут надо?
— Исчезни, придурок, — бросил ему тот, что в простыне.
Приятно, что родные Дэррина знают, как с ним обращаться.
— Отвали, пиявка! — рыкнул тот, что в трениках.
Вообще-то могли бы и помягче.
У Дэррина был такой обиженный вид, что он напомнил мне папу на спортивном празднике, когда мистер Косгроув назвал его «скверно одетым, назойливым типом».