— Рол, я…
— не утруждай себя, я все понял.
Этот холодный и спокойный голос только укрепил мои нехорошие предчувствия.
— Ты ничего не понял, я думал, что отлучусь ненадолго, и если бы не магия гномов, которая поглощает мою, то я бы…
— Ты не сдержала данного слова, ты даже не сказала куда идешь, ты вообще понимаешь. Что могла погибнуть, или эти сапоги для тебя так важны?
Слова были холодные, колючие и очень болезненные, я не выдержала, и ушла хромая в дом, но на пороге повернулась, к разозленному грауру.
— Это моя жизнь, Рол, и я сама ею привыкла распоряжаться, а ты мне никто, чтобы указывать, что мне делать и как мне жить.
— Прекрасно, волшебница, — тихо сказал он, издевательски поклонился и резко взлетел. Взмахнув черными, как ночь крыльями. А я осталась на пороге, клянясь себе, что уеду сразу же, как только выполню заказ, и не останусь здесь даже на ночь, а этот граур, если его что-то не устраивает, может катиться на все четыре стороны, я его не держу.
И я похромала наверх, залечивать ногу. Все следующие дни до дня Летнего солнцестояния, я в одиночестве лазила по окрестностям и любовалась природой. В одиночестве потому, что Мира постоянно где-то пропадала вместе со своим Мирноном, сегодня, например они полетели на Большой рынок, добывать ей меч, так как воительница ни в какую не соглашалась оставить меня одну. Я повозмущалась для приличия, но возражать не стала. Одной было грустно, а Мира, если что — запрется в доме, или в чулане и никто ее там не достанет, по крайней мере до того момента, как я справлюсь с заклинанием. По данному поводу у меня было две идеи, и вторая означала — заклятье на смерть. Довольно мерзкая штука, которая накладывается на собственную душу, а у меня дырка и так в ней очень медленно зарастала. Я вздохнула и огляделась. В животе отчетливо заурчало. С тех пор, как Мира начала пропадать ни свет ни заря, я перестала нормально питаться, Изя даже не рисковал заглядывать на кухню. Когда там химичила я. Довольно быстро я сообразила, что магией я скорее уничтожу запасы, чем приготовлю что-нибудь путное. А потому я училась готовить, и, что самое страшное, ела изготовленное сама. Пока жива, но пополнеть мне не грозит. Я сидела на берегу речки и болтала в воде босыми ногами. В голове мелькнула о мысль, что можно было бы забрать коней из табуна, куда их увел Рол, и прокатиться по окрестностям, но мне было лень. Солнышко было жарким, вода прохладной, и вообще сил встать и что-то сделать не было никаких. Я зевнула и взглянула наверх, где сквозь кроны деревьев пробивались лучи солнышка.