— Местное блюдо. Колбаски с горячим картофельным салатом, — ответила миссис Аркур.
— Говорят, мужчинам нравятся женщины с хорошим аппетитом, — заметила Лесли, и Стрэнд снова встревожился. — Я тоже хочу колбасок. Буду очень признательна, если вы закажете их для меня. А то с моим французским… никогда не знаешь, что тебе принесут, пока не попробуешь.
Обед прошел нормально, было много разговоров о достоинствах и недостатках различных вин, настоящими знатоками которых оказались Хейзен и Линда. Они превозносили вина Прованса, а Лесли замолвила доброе словечко о белых калифорнийских винах.
— Завтра, — объявил Хейзен, когда им подали десерт, — никакого осмотра достопримечательностей. У мадам Аркур есть друг, он живет тут неподалеку. А у него, в свою очередь, имеется виноградник и подвалы. И миссис Аркур уверяет, что эти вина действительно хороши. Так что прямо с утра едем к нему и попробуем эти вина. Все согласны?
Никто не возражал. А Стрэнд решил, что завтра, прямо с утра, он начнет называть миссис Аркур по имени, если, конечно, удастся его узнать.
— Его зовут Ларименди, — сказала миссис Аркур. — Винодела, я имею в виду. Он баск, но просто влюбился в Турен. Я училась с ним в адвокатском колледже. Выбирая между адвокатурой и вином, он решил в пользу последнего. Очень умный человек. Увидев все эти замечательные бутылки в подвале, я едва не вышла за него замуж. Но потом раздумала. Он совершенно очарователен, но столько пьет, что вряд ли из него получился бы хороший муж…
Пока она говорила все это, Стрэнд заметил высокую даму в сером летнем пальто, которое необыкновенно шло к ее отливавшим серебром волосам. Она вошла в обеденный зал и остановилась у двери с таким видом, точно высматривала кого-то из знакомых. А потом вдруг направилась прямиком к их столику. Хейзен не видел ее, он сидел спиной к двери. Она подошла совсем близко, и Стрэнд отметил, что внешность у нее самая впечатляющая — тонко очерченное лицо с длинным заостренным носом. Она походила на портреты английских красавиц восемнадцатого века. Дама приблизилась к Хейзену, секунду-другую смотрела на него, потом вдруг наклонилась и поцеловала в макушку.
— Добрый вечер, Рассел, дорогой, — проговорила она. Голос у красавицы оказался резким, пронзительным, а слово «дорогой» она произнесла с особым ироничным нажимом.
Хейзен развернулся в кресле, поднял глаза.
— Боже мой, Кэтрин!.. Что ты тут делаешь? — Он вскочил. Брошенная им ложка зазвенела о тарелку, салфетка упала на пол.
— Приехала посмотреть, как поживает мой муж, — ровным тоном ответила дама. — И если забыл, то позволь напомнить: им являешься ты, Рассел.