Но когда на следующий день снова позвонил Хейзен и сказал, что приехать к Рождеству никак не получается, трубку сняла Линда и, поговорив, отошла от телефона с расстроенным лицом.
— Он говорил как-то странно, — сказала она Лесли и Стрэнду, сидевшим в гостиной. — Был просто сам не свой. Какая-то пустая, несвязная болтовня, все время твердил о каких-то решениях под влиянием момента. Короче, я так толком ничего и не поняла. И спросила, не пьян ли он. Тут он взорвался и стал на меня орать! «Это не твое чертово дело, Линда, ясно тебе?» И швырнул трубку. Скажите, Аллен, вы имеете хотя бы приблизительное представление о том, что с ним происходит?
— Нет, — ответил Стрэнд, надеясь в душе, что его голос звучит достаточно убедительно. — Он сказал, что его вызвали по какому-то делу.
— Слава Богу, Аллен, что хоть вы у нас не бизнесмен, — заметила Линда.
— Каждую ночь перед сном благодарю за это Господа, — сказал Стрэнд.
Рождественский обед, несмотря на изысканность подаваемых блюд, прошел невесело. На всех словно давило отсутствие хозяина. Все сложили подарки под елкой, но договорились не открывать ни одного пакета до возвращения Хейзена. Пустующее место во главе стола наводило тоску на всех, даже на Линду. Беседа шла вяло, и все были рады, когда праздничная трапеза наконец завершилась.
Примерно к трем часам дня, когда они пили кальвадос, погода испортилась. Небо посерело, все вокруг затянуло густым туманом. Однако Лесли, Линда и Элеонор, одевшись потеплее, решили выйти и прогуляться по пляжу. Словно некая неведомая сила гнала их прочь из дома. Кэролайн засела перед телевизором, а Стрэнд поднялся наверх, прилег и решил немного вздремнуть. Ему снилось, что он заперт в одной комнате с Конроем и миссис Хейзен и что он наблюдает, как они рвут на себе одежды и бесстыдно набрасываются друг на друга. Он проснулся весь в поту, толком не помня, что ему приснилось, но ощущение страха и омерзения от этой гротескной сцены осталось и долго преследовало его.
Он спустился вниз и увидел, что женщины еще не вернулись с прогулки. Кэролайн была в библиотеке, говорила с кем-то по телефону, но, заметив отца, торопливо бросила в трубку:
— Прости. Я больше не могу с тобой говорить. Пока! — Она отошла от телефона, искоса поглядывая на отца. А потом снова уселась перед телевизором.
Охваченный любопытством, он вошел в библиотеку:
— С кем это ты говорила, Кэролайн?
— Да ни с кем особенно, — ответила она, избегая смотреть ему в глаза.
— Разве так бывает, чтобы кто-нибудь говорил ни с кем особенно? — спросил он.