Не глядя на него, Хейзен протянул руку, и Конрой сунул в нее бокал.
— А теперь добавь содовой, — сказал Хейзен. — Тихо, тихо, хватит!.. — Конрой — дозировщик содовой, не налил в бокал и наперстка. — Он, знаете ли, сам не пьет. И не обо… одобряет людей, употребляющих спиртное. — Хейзен злобно взглянул на секретаря. — Я правильно выразился, Конрой?
— Более или менее, сэр, — ответил тот и слегка поклонился.
— Более или менее, — мрачно проворчал Хейзен. — Этот Конрой… он у нас человек «более или менее». Трезвенник, устраивает похоронный звон по всем пьяницам. Анальный тип. Берегитесь трезвенников, Стрэнд, они живут мыслью о возмездии. — Адвокат хрипло рассмеялся. Затем чисто автоматическим жестом поднес бокал к губам и выпил. — С облегченьицем… огромное спасибо!.. — И он снова грубо расхохотался. А после паузы сказал: — Знаете, Стрэнд, я путешествую по стране отчаяния. Вы верите в Бога, Стрэнд?
— Да.
— Конрой, — сказал Хейзен, — идите отсюда к чертовой матери. Спать!
— Я думал, может, вам еще понадоблюсь, — нервно ответил Конрой. Лицо его было пепельно-серым от усталости, но он держался. — Я не устал.
— Зато я устал, — заявил Хейзен. — Ты меня утомляешь. Пошел отсюда! Я и сам могу лечь спать. И в снах ты мне не помощник. Давай, пошел отсюда!
— Слушаюсь, сэр. Доброй ночи, сэр. Спокойной ночи, мистер Стрэнд. — И Конрой направился к входной двери.
— У него есть комнатка рядом с гаражом, — сказал Хейзен. — Конрой… Мне претила сама мысль о том, что он будет спать в одном доме со мной. Это можно понять, верно, Стрэнд?
— Ну… — растерянно пробормотал Стрэнд, — я не настолько хорошо его знаю и…
— Так что вам понятно. Ладно. Послушайте, я уже спрашивал вас, верите ли вы в Бога?
— Да.
— И что вы ответили?
— Ответил, что верю.
— Вы утратили связь со временем, Стрэнд. Вы верите в десять заповедей?
— Я бы сказал, скорее да, чем нет, — сказал Стрэнд. Он чувствовал, что оказался в совершенно дурацком положении. Все эти пьяные рассуждения на богословские темы среди ночи…
— Одна встреча с моими кул… коллегами, — пробормотал Хейзен, — и вся эта ваша вера развеется в прах. Да благослови Господь ваших отца и матушку. Уже поздно, Стрэнд. Мне бы хотелось побыть одному, выпить рюмочку на ночь. Посидеть, подумать. Лучше всего думается в предрассветные часы. Скажите, а я говорил о том, как мне нравится Бастер Китон, или нет? Ну, тогда, во время нашей прогулки?
— Да, говорили, — ответил Стрэнд. Но что именно, он забыл. Он уже начал жалеть о том, что не пошел в спальню вместе с Лесли, до приезда Хейзена.
— Он-то понимал, что вся наша жизнь — не более чем шутка, издевательский замысел Всевышнего. Все эти наши планы, провалы, достижения — все это просто смешно, да… При каждом новом повороте мы натыкаемся на препятствие, оскальзываемся на каждой банановой кожуре. А он воспринимает все стоически, с такой невозмутимостью и достоинством, что это вызывает неудержимый смех. Урок всем нам. — Хейзен снова расхохотался, но в смехе слышалась боль. — Размышления… — пробормотал он. — Уверен, вам не терпится пойти наверх, к своей очаровательной жене… Священные узы брака, они, знаете ли, обязывают… Чем оставаться здесь и слушать мои путаные раз… размышления на религиозные темы. Но я в полном порядке, сэр, смею вас уверить. — С этими словами он поднял голову и взглянул на Стрэнда. Лицо у него было совершенно несчастное и какое-то опустошенное. — Несмотря на кое-какие признаки, я вовсе не алкоголик, нет. Не сотвори себе кумира… Я же просто со всех сторон окружен кумирами. Спите спокойно, Стрэнд. Доброй ночи, сэр.