Они подошли к дому, и тут Стрэнд увидел высокого, очень худенького мальчика, стоявшего в дверях. В руках тот держал перчатку-ловушку.
— Ну вот, — заметил Хейзен, — мне предстоит второе сражение. Не возражаете побыть игроком внутреннего поля?
— Буду стараться изо всех сил, — ответил Стрэнд.
— Доброе утро, Ронни, — улыбнулся Хейзен. — Знакомься, это мистер Стрэнд. Он будет считать болы[15] и страйки.[16]
— Доброе утро, сэр. — Ронни протянул Хейзену перчатку-ловушку.
Они пересекли асфальтовую дорожку и вышли на зеленую лужайку неподалеку от дома. Хейзен бросил полотенце на землю, как бы отмечая тем самым основную базу, а Ронни, худенькое личико которого сразу стало серьезным, отошел на положенное для питчера расстояние. Хейзен присел на корточки за полотенцем, Стрэнд, с трудом сдерживая улыбку, занял позицию за его спиной.
— Тебе дается пять бросков для разогрева, — сказал мальчику Хейзен, — а потом поработаешь бэттером. Сигналы обычные, Ронни. Один палец — сильный бросок, два — крученый, три — бросок за зону.
— Понял, сэр, — ответил Ронни и, картинно извернувшись всем телом, изготовился к броску.
Стрэнду был знаком этот стиль, даром что он смотрел игру «Янки» по телевизору. Мальчик откровенно копировал манеру Луиса Тианта, старого кубинского питчера, игру которого в бейсболе отличали самые зрелищные и эффектные движения и броски. И он снова едва сдержал улыбку.
Мяч медленно накатил на полотенце. Стрэнд догадался, что мальчик хотел посильнее закрутить мяч.
После пятого броска Стрэнд крикнул:
— Теперь бери биту и отбивайся!
— Аккурат сюда, малыш! — сказал Хейзен. — Старайся отбить подальше.
Ронни пригнулся, прищурившись, взглянул на цель, затем как-то очень по-тиантовски приподнял левую ногу и ударил.
— Бол один! — рявкнул Стрэнд, начавший заводиться от игры.
Хейзен сердито оглянулся через плечо.
— В чем дело? Ты что, ослеп? Почему не обрабатываешь углы?
— Играть, играть! — выкрикнул Стрэнд.
Хейзен весело подмигнул гостю и развернулся к пареньку.
После пятнадцати минут игры, за которую Стрэнд щедро насчитал десять страйк-аутов[17] против четырех пробежек, Хейзен поднялся, подошел к Ронни и пожал ему руку со словами:
— Отличная игра, Ронни. Лет через десять ты вполне сможешь претендовать на игру в большой лиге. — И он отдал перчатку-ловушку мальчику, который впервые за все это время улыбнулся. А затем они вместе со Стрэндом направились к дому.
— Вы очень добры к нему, — заметил Стрэнд.
— Он славный мальчик, — сказал Хейзен. — Конечно, никогда не станет великим игроком. Постоянно опаздывает где-то на полсекунды, да и броски неточные. Так что в большую лигу ему не попасть. И когда он осознает это, ему будет очень тяжело. Сам я тоже любил эту игру, но когда настал день и я осознал, что мне ни за что в жизни никогда не попасть по крученому мячу, то знаете, едва не разрыдался. И тут же переключился на хоккей. О, у меня были способности. — Адвокат криво усмехнулся. — И жесткость, и хитрость. Спасибо за помощь. Увидимся за ленчем. Хочу пойти принять душ. Вы, должно быть, не представляете, до чего трудно простоять на полусогнутых — вот так — на протяжении десяти минут. — И он направился к боковому крылу дома.