— Вовсе нет, — отбивался Ник, — просто люблю красивые вещи.
В ответ Кэтрин обводила комнату взглядом с миной комичного недоумения, словно не могла взять в толк, что же здесь красивого. В отсутствие родителей она наслаждалась свободой — впрочем, довольно скромно, ее бунтарство ограничивалось курением и сомнительными знакомствами. Однажды, вернувшись вечером, Ник нашел ее на кухне: она пила с негром-таксистом и рассказывала ему, на какую сумму застрахован дом и все его содержимое.
В девятнадцать лет за плечами у нее была уже целая толпа «бывших», в большинстве известных Нику лишь по уничижительным прозвищам. Многие из них явно выбирались по признаку неприемлемости на Кенсингтон-Парк-Гарденс: потрепанный валлиец лет сорока с лишним, красивый панк с татуировкой «FUCK» на шее, растаман, подобранный где-то на улице, беспрерывно проповедующий что-то о Вавилоне и падении Тэтчер. Были и другие — старшеклассники из публичных школ, прилизанные молодые карьеристы с большими видами на новое правительство. Кэтрин была маленькой и хрупкой, но неутомимой. То, что привлекало к ней мужчин, зачастую вскоре начинало их отпугивать. Ник, свою невинность скрывавший, как постыдную тайну, завидовал ее опыту: столько романов, пусть и неудачных, — не шутка! Сам он так и не мог понять, насколько привлекательна Кэтрин. Гены красавцев-родителей, смешавшись в ней, образовали нечто совсем отличное от сонной красоты Тоби: в тонкий абрис изящного, с мелкими чертами личика Рэйчел оказался втиснут большой, уверенный рот Джеральда — именно рот выражал все ее чувства.
Она была насмешница и отлично умела передразнивать чужую манеру речи. Когда они с Ником выпивали, Кэтрин начинала изображать свою семью так реалистично, что Феддены-старшие словно вставали у него перед глазами. Вот Джеральд — оптимизм, энергия, напор, постоянные цитаты из любимой «Алисы»: «Кэтрин, пора бы тебе научиться терпению у устрицы!» или: «Ник, помнишь четыре арифметических действия? Уложение, Причитание — как там дальше?» Ник присоединялся, в глубине души чувствуя себя предателем. Его больше привлекал стиль Рэйчел, аристократический и чуточку иностранный: слово «группа» Рэйчел произносила на немецкий лад — и становилось ясно, что сама-то она ни к какой группе не принадлежит и принадлежать не может; слово «филистер» произносила по-французски, с ударением на последнем слоге, — и вы сразу понимали: все, кто произносит иначе, филистеры и есть. Ник пробовал изобразить Рэйчел, и Кэтрин покатывалась со смеху, но, кажется, получалось не особенно похоже. Тоби, на ее взгляд, пародии не заслуживал, к тому же его речь не имела особых примет. От матери Кэтрин переходила к крестной, герцогине Флинтшир, с которой (в то время она была еще обыкновенной Шерон Фейнголд) Рэйчел училась в школе Крэнборн-Чейз и чья фигура придавала особый смысл шуткам по адресу мистера Дюка. Герцог, за которого вышла Шерон, обладал скрюченной спиной и полуразрушенным замком, и состояние Фейнголдов пришлось ему очень кстати. Ник никогда еще не видал герцогиню, но после пары «представлений» Кэтрин почувствовал, что знает ее, как старую знакомую.