(5, 3, 10).
Упрашивает зарядить ему ружье: "Заряди, честное слово, заряди!" В другом случае "честное слово": "Я больше не буду. Право, не буду. Честное слово, не буду". "Только и слышится: убери игрушки, убери игрушки!" Я сообщил ему, что "глаза" по-французски les yeux. Он: "Как называются? Вовсе и не похоже на глаза". "Копна - это по-деревенски, а стог - по-русски?" "Знаешь, отчего в водопроводе вода холодная?" "Отчего?" - "От труб. Трубы доб земляную воду холодятся, а вода от трубы". Без повода: "Самоед - как все равно сам себя ест".
(5, 3, 12).
Рассказывает, что один из дроворубов ("рубщик") говорил *шешнадцать*, и прибавляет: "Как шишка". "Новочадово! Как новое оно". Собачью конуру называет *саба'шник* (собачник).
(5, 3, 14).
"Как называют из луковицы цветы-то? Луквории что ль? Ты говоришь, так вроде пальмы-то? Похож, луквории". "Дежурить - это что такое?" - "Караулить" (Спрашивал об этом, вспоминая случай, где дежурство было в целях караула).
"А не эдак ширчать?" Он трет одна об другую копейки. Я: "Подбери!" - "Сам подбери! Тот подбирает, кто позволил сорить". Я разрешил ему резать бумагу, обрезки которой и велю подобрать. Укладывая его в кровать, говорю: "Денек прожили". Он прибавляет: "Неблагополучно" - "Чем же?" - "А я палец-то себе поджег". Он (не сильно) обварил себя палец из самовара. "Папа, а неженки не выходят зимой на улицу?" - "Кто?" "Неженки ведь любят теплое". Еще в Сивини, укладываясь в постель, он называл себя неженкой и говорил, что любит тепло. "Папа, что (=почему) шар воздушный только день целеет?" При повторении однажды было "целый", потом опять "целеет".
(5, 3, 16).
"Пламень - это дым?" - "Нет, огонь" - "И в печке пламень?" - "Да. Сильный огонь называется пламя". Играя в свой поезд, в котором за паровозом был почтовый, а потом пассажирский вагон, говорит: "Машинист захотел есть и поешл в пассажирский вагон через почтовый".
(5, 3, 17).
"Я хочу, чтобы у меня был тулупчик" - "Как тулупчик?" "Разве ты не знаешь - мех к человеку, кожей наружу. Какой тулупчик?!" Развернутые конфеты называет "голыми".
(5, 3, 21).
"Когда я вынимаю из носу козявки, говорят - палец сломаешь" - "Ну?" - "А я никогда не сломаю". Женя сам отрезал несколько кусочков от круглого бисквита, так что вырезанной оказалась только четверть; чейчас же заявляет: "Четверть отъели". Потом проводит ножом линию и говорит: "Половину отметил". Я спрашиваю: "А сколько четвертей осталось?" - "Три четверти".
(5, 3, 22).
Он несколько раз спрашивал, сколько верст от Сивини до Пензы. Я отвечал, что сто. Тогда он спросил, сколько верст, если ехать в поезде, а на лошади. Я повторил то же самое. Он решительно возражал, указывая, что лошадь быжит тише поезда. Женя и Володя, играя, изображали, что ожеребилась лошадь, и Женя сообщал, как лошадь подпрыгнет - и жеребенок станет на ноги, это даже слышно, если кто стоит около конюшни.