У меня не находилось слов. То, что она требовала от меня, выполнить было просто невозможно.
— Ты поняла меня? — впилась она в меня горящим взглядом. — Ты должна выкупить мою дочь!
— Ты это серьезно, Фанни? Ты что, не понимаешь, что я никак не смогу этого сделать? Ведь ты же подписала бумаги, что отказываешься от дочери и согласна, чтобы ее удочерили чужие люди…
— Нет, я ничего подобного не подписывала! Я только дала свое согласие на то, чтобы миссис Вайс содержала мою малышку, пока я не достигну совершеннолетия и смогу сама заботиться о ней.
Правду она говорила или ложь, я не знала: Фанни всегда была хитрой и скрытной, и ее нелегко было раскусить. И все же я попыталась убедить ее рассуждать здраво:
— Как я могу забрать ребенка у людей, которые о ней заботятся? Судя по тем фотографиям, что ты мне показывала, они в ней души не чают и обеспечат девочку всем необходимым. А что можешь дать ей ты, Фанни? Нет, я не имею права доверить тебе ребенка при твоем образе жизни. Что ты будешь делать с этой малышкой? Ведь ей сейчас так много всего требуется! С кем ты будешь оставлять ее, когда станешь уходить, чтобы заработать для вас обеих на хлеб? Ты можешь мне это объяснить?
— Я ничего не обязана тебе объяснять! — сверкнув глазами, выкрикнула Фанни и расплакалась. — И если ты не сделаешь, как я говорю, я потрачу эту твою тысячу долларов на билет до Бостона! И уж тогда я расскажу твоей недоразвитой бабуле Джиллиан с внешностью чокнутой девицы все о ее ангелочке, которая сделала ноги из Бостона. Я ей все выложу, без утайки — и о том, что в лачуге, где она ютилась в горах, не было канализации и водопровода, и о том, что наш папаша торговал самогоном и сам пьянствовал, и о его пятерых братьях, не вылезающих из тюряги, и вот тогда твоя Джиллиан вмиг постареет. Не очень-то ей будет приятно узнать, как ее любимая дочка жила и что папаша даже после женитьбы на ней наведывался к девкам. Я ей расскажу и о налоговых инспекторах, и о сортире на улице, и обо всей той вони и том голоде, которые терпела ее дочь, и как она рожала без доктора, только с помощью нашей бабули. Я ей наговорю кучу гадостей, моя милая, и она возненавидит тебя, если только сперва не утратит остатки своего слабого рассудка!
Ошеломленная услышанным, я молча вытаращилась на Фанни, отказываясь верить тому, что она так сильно меня ненавидит. И это при всем том, что я всю жизнь заботилась о ней, как могла. Нет, с этой одержимой мне не о чем больше разговаривать, решила я и, нервным движением поправив прическу, шагнула к двери.