Что до Оливии–Анн, то она еще хуже, и это правда! Разве что меньше, чем Юнис, действует на нервы, потому что от рождения слаба на голову и ей следовало бы жить взаперти на чьем–либо чердаке. Бледная как лист, костлявая и носит усы. Весь день она сидит на корточках то тут, то там, и вырезает чего–то своим четырнадцатидюймовым ножом для разделки свиней. Если же нет – значит, затевает что–либо бесовское, вроде той проделки с Мисс Гарри Стеллер Смит. Я поклялся никому не говорить об этом, но после того как твою жизнь пытаются прервать так нагло, к черту все обещания, говорю я.
Юнис прозвала свою канарейку Мисс Гарри Стеллер Смит в честь женщины из Пенсаколы, чье домодельное средство от всех болезней она принимает от подагры. И вот в один прекрасный день до меня доносится этот жуткий шум из гостиной и что я обнаруживаю? Оливия–Анн гонит Мисс Гарри Стеллер Смит метлой в сторону открытого окна, и дверца клетки тоже распахнута настежь! Войди я мгновением позже, и птичку было бы уже не поймать. Она испугалась, что я расскажу Юнис, и выболтала все сразу — нечестно, говорит, держать создание Божье в клетке, и кроме того, она терпеть не может пения Мисс Гарри Стеллер Смит. Тогда я вроде как пожалел ее и она поделилась двумя долларами, после чего я помог ей состряпать историю для Юнис. Конечно, я бы не принял денег, только я подумал, что это поможет облегчить её совесть.
А вот вам первые слова Юнис, едва я ступил за порог их дома.
«И вот из–за этого», — говорит, — «ты, Марш, сбежала и вышла замуж за нашими спинами?»
Марш в ответ: «Правда ведь, он самый смазливый из всех, тетя Юнис?»
Юнис окинула меня — глаза вни–и-з… потом вве–е-ерх… и говорит: «Скажи ему, чтоб развернулся».
И пока я стою спиной к ним, Юнис говорит: «Ты, видать, выбрала самого мелкого порося из целого хлева. Ведь это и на мужчину–то не походит».
Никогда в жизни меня так не оскорбляли! Хоть я и вправду немного полноват, но я просто еще не набрал полный рост.
«А вот и нет — походит.» — отвечает тем временем Марш.
Оливия–Анн, которая все стояла, широко разинув свой рот, что твой аэропорт для мух, говорит: «Ты же слышала свою сестру. Он никакой и не мужчина. Подумать мне – бегает везде со своим пятачком, за мужчину хочет сойти! Ведь он даже не мужского полу!»
Марш в ответ: «Ты очевидно забываешь, тетя Оливия–Анн, что это мой муж, отец моего будущего ребенка.»
Тут Юнис издает свой коронный мерзкий звук и говорит: «Ну, что сказать, — я бы точно не стала хвастаться этим.»
Ну разве это не теплый прием? После того, как я сам оставил такую замечательную позицию клерка в Кэш–Н-Кэри.