Серега вошел в большую комнату, по центру которой стояла белая печь с лежаком, на котором так любят дети долгими зимними вечерами лежать, слушая сказки стариков. Напротив печи стоял просторный обеденный стол с расставленной посудой на десять человек. Семья большая здесь жила. В правом углу Серега заметил что-то типа иконостаса. Только не иконы висели привычные православному человеку, а вырезанные из дерева искусные изображения местных богов. Две фигуры явно были мужские, а вот третья женская.
– И сюда эта зараза доползла, – послышалось сзади недовольное бурчание Черноуса.
Серега обернулся.
– Ты о чем?
– Это деревья трибожников. Они братьям и сестре поклоняются. У нас в Вестлавте в свое время приверженцев этой богохульной веры на костре жгли. Да и Боркич их никогда не жаловал. Они почитай только в баронстве Трейси силу имеют. Но видно, в последнее время и сюда эта зараза доползла.
– Почему зараза? – спросил Серега.
– Один брат Соррен – повелитель призраков, вон та фигура у нее еще руки какой-то паутиной оплетены. Он князь царства мертвых. Рядом его брат Чжак, хозяин всего живого. Девушка их сестра Сутси, Миротворица, связующая нить между царством живых и мертвых. Пока все трое в мире находятся, покой и порядок на земле. Но если они поссорятся, то наступит конец света.
Черноус пренебрежительно сплюнул на пол.
– Все равно не понимаю, почему зараза то?
– Потому что богохульство и ересь это. Всем известно, что бог один. Справедливый творец всего сущего. А это все происки темных сил, – высказался Черноус.
– Каждый волен верить во что хочет, – неожиданно вступил в разговор Лех Шустрик, появившийся в комнате. – Вон командир наш все время чуть что господа поминает и кресты бьет. Стало быть он веры северной, на розе ветров вскормленный. Так что мне теперь его боятся, да при случае попытаться горло перерезать. А то вдруг он и не человек вовсе, а Штопальщик, человеком прикинувшийся. Только пока мне вреда он не сделал, пусть будет кем хочет, и верит во что хочет. Я так лично считаю.
– Мне до северян дела нет. Хотя они тоже в бога единого верят, стало быть правильной веры, – хмуро заметил Черноус. – Хоть и правильность у них извращенная какая-то.
Одинцов вступать в богословские споры не спешил. Хотя кое-что интересное для себя все же узнал. Из слов Леха Шустрика становилось понятно, что христианство в этом мире существует. Только его последователи живут где-то далеко на севере, и для вестлавтцев, как и для боркичей они люди чужие и враждебные. А тут еще и Штопальщик какой-то взялся. Интересно, что это за явление такое. Серега запомнил, что при случае надо поподробнее Шустрика расспросить о жителях Севера и их столь близкой вере.