– Такое возможно? – осведомился Cергей.
– Упаурыки гнилой народ. Они часто ходили в набеги на наши земли. Пока общими усилиями мы не выбили их из срединных земель и не закрыли границы. Если мы видим перед собой ягарыка, то напрашивается только один вывод. Кто-то вступил в сговор с Золотым ханом Каджрыком и пропустил его людей через свои земли. На такую низость способен только князь Боркич. Видно совсем впал в отчаянье старикан, если пошел на это.
Воевода внезапно скривился, словно вместе с вином заглотил таракана и потребовал:
– Убери это непотребство с глаз моих. Итак, от гнилья уже глаза щипет. А лучше всего… Ключ, забери бошку супостата и прикажи ее бросить в болотину, чтобы добрым людям взор не смущать.
Порученец воеводы тот час оказался возле Сергея, ловко руками Одинцова спрятал страшный трофей назад в сумку, затянул тесемки и бросился исполнять приказ. Только сомневался Серега, что он сам к болоту побежит топить находку. Сейчас найдет, кому работу сплавить. В организаторских способностях Ключа сомневаться не приходилось.
– Если упаурыки топчут нашу землю и начнут жечь деревни и резать всех подряд, то вся война потеряет смысл. Мы останемся с голой землей, некому будет ее обрабатывать и платить в казну Вестлавта. Но что более важно, мы подойдем к Вышеграду без запаса провианта. Это очень плохо. Скверные ты новости принес, Волк.
– Батюшка воевода, дозволь мне за этими желтолицыми проследить, и прекратить их бесчинства, – решился Серега.
– К чему ты это говоришь? – нахмурился воевода, не торопясь с ответом.
– Мои ребята нашли следы. Не ахти какие, но можно определить направление, куда ушли янычары…
– Кто? – переспросил воевода.
Слово его очень смутило, потому что незнакомо было.
– Упаурыки эти, ханские прихлебатели. Если мы поторопимся, то может успеем догнать их, пока они новую деревню под косу не пустили.
Глухарь основательно задумался. Дерзкая мысль сотника ему понравилась, но вот другое смущало его. Стоит ли перед решительным сражением силы рассеивать. А что если вылазка ханского отродья всего лишь отвлекающий маневр, рассчитанный на то, что обуянные праведным гневом рыцари ринутся в погоню и угодят в расставленную засаду, где и положат головы свои. Мысль имела право на жизнь.
Воевода пригубил вина, почмокал губами, словно смаковал, и наконец произнес.
– Сколько народу с собой взять хочешь?
– Всех не возьму. Слишком шумно и неуклюже получится, – задумчиво произнес Сергей.
– Всех и не надо. Если это упаурыки, то большим народом они не ходят. Так два-три десятка отъявленных головорезов. Они пьют какую-то бурду, которая туманит мозг и делает их отчаянными рубаками. Сам не видел, но поговаривают, что это зелье позволяет им рубиться, не замечая боли. Таким брюхо распорешь, они будут путаться в кишках и все равно биться яростно. Противник конечно серьезный, но числом мал. Так что думаю, надо тебе два– три десятка брать.