У Найта перехватило дыхание от такой недвусмысленной угрозы. Как далеко зайдет этот человек?
— Нет, — сказал он, интуитивно чувствуя, куда вести разговор. — С тобой что-то произошло, и в тебе зародилась ненависть.
Лансер повысил голос:
— Олимпийские игры возникли как религиозный праздник, где достойные соревнуются в чистоте сердец пред оком неба. Сейчас Игры превратились в свою противоположность. Боги оскорблены высокомерием людей.
Перед глазами у Найта плыло, иногда накатывала дурнота, но мысли прояснялись с каждой секундой. Он осторожно покачал головой:
— Оскорблены не боги, а ты. Кто эти высокомерные люди?
— Те, кто мерли последние две недели, — запальчиво ответил Лансер. — Включая Дэна Картера.
Найт смотрел на него, не в силах поверить в такую низость.
— Это ты заложил бомбу в самолет?
— Картер начал подозревать меня, — отозвался Лансер. — А остальные пострадали за компанию.
— За компанию?! — крикнул Найт, готовый убить стоявшего перед ним Лансера, разорвать его пополам, но в голове сразу застучало, и он лежал, задыхаясь и с ненавистью глядя на негодяя. Через несколько секунд он снова спросил: — Так кто же оскорбил тебя?
Багровое лицо Лансера стало жестким, словно он видел перед собой картины прошлого.
— Кто? — настаивал Найт.
Бывший декатлонист яростно уставился на Найта.
— Врачи.
Широкими, жесткими мазками я обрисовал Найту общую картину, которую никто, кроме сестер Бразлик, не знал во всей полноте. Начал рассказ с ненависти, с которой родился, говорил о том, как ударил ножом свою мать и убил чудовищ, забросавших меня камнями, когда я жил с отцом Бобом в Брикстоне, худшем районе во всем Лондоне.
Я рассказал Найту, как после избиения камнями, в мою пятнадцатую весну отец Боб записал меня на соревнования, видя, что я сильнее и быстрее большинства мальчишек. Он и понятия не имел, на что я способен. Я этого тоже не знал тогда.
На первых же соревнованиях я победил в шести видах: бег на сто и двести метров, метание копья, тройной прыжок, прыжок в длину и метание диска. Я повторил успех на региональных соревнованиях, а в третий раз — на национальных юношеских играх в Шеффилде.
— После Шеффилда ко мне подошел Лайонел Хиггинс, — говорил я Найту, — частный тренер по декатлону. Он сказал, моего таланта хватит, чтобы стать величайшим спортсменом в мире и завоевать олимпийское золото. Он обещал придумать способ, чтобы я мог все время посвятить тренировкам, задурил мне голову ложными мечтами о славе и олимпийских идеалах — честные соревнования, пусть победит сильнейший и прочая чушь. — Я презрительно фыркнул. — Я, истребитель чудовищ, купился на эту трепотню со всеми потрохами.