Слыша, как Джек передает просьбу снайперам, залегшим высоко над стадионом, Найт впервые заметил на люке замок.
— Еще мне нужна комбинация, Микс.
Микс продиктовал цифры. Найт дрожащими руками набрал код, и замок открылся. Шваброй он подтолкнул дверцу люка вверх и огляделся, проверяя, нет ли чего, чем можно отрезать питающую чашу трубу. Его внимание привлекла кулинарная газовая горелка — такими повара растапливают сахар и делают карамель. Он снял горелку с крюка вместе с зажигалкой и забросил в люк.
Дважды покачав руками, чтобы расслабить мышцы, Найт подпрыгнул и ухватился за боковины люка. Повисев так несколько секунд, он глубоко вздохнул, поднял ноги углом и с силой махнул ими назад. Одновременно он выпрямился на руках.
Забравшись в лаз между потолком и крышей, Найт вытянул и включил ручку-фонарик, подталкивая горелку перед собой, пополз к медной трубе, проходившей через шахту футах в шести. Найту не пришлось ползти все шесть футов, чтобы разглядеть обмотанную вокруг трубы черную изоляционную ленту, под которой угадывался сотовый телефон и что-то бугрилось.
— Я нашел взрыватель, маленькую магниевую бомбу, примотанную к трубе, — сказал он. — Это не таймер. Лансер собирается произвести взрыв, позвонив на этот номер. Перекройте газовую систему, гасите олимпийский огонь, немедленно!
Дуй, ветер, дуй!
Молния расколола небо, и гром прокатился на северо-западе, у Кроуч-Энд и Страуд-Грин, совсем недалеко от того района, где родители-наркоманы произвели меня на свет. Круг замыкается. Это предначертание.
Когда идиот, который руководит Международным олимпийским комитетом, отдаст приказ спустить флаги, объявит о завершении Игр и прикажет погасить олимпийский огонь, я с радостью приму свою судьбу. Усталый от напряженного внимания, я смотрел на сизо-черную стену надвигавшейся бури и думал, что моя жизнь похожа на эллипс беговой дорожки — началась и закончится почти в одном и том же месте.
Вынув из кармана сотовый, я нажал кнопку скоростного набора и услышал соединение. Сунув телефон в карман, я поднял винтовку, сделал два шага вперед и повернулся вправо, к чаше.
За несколько минут до этого на западную трибуну стадиона нехотя поднялась Карен Поуп, как раз в тот момент, когда к микрофону вышел президент Международного олимпийского комитета Жак Рогге, осунувшийся и мрачный. Журналистка только что закончила новую статью на сайте «Сан», где написала о спасении Найта и его детей, смерти Марты и ее сестер и объявлении Лансера в международный розыск.
Рогге говорил, перекрывая шум усилившегося ветра и громкого ворчания грома. Поуп думала только о том, что треклятые Игры наконец-то закончились. По ней, так до свидания и скатертью дорога. Поуп хотелось бы никогда больше ни строчки не писать об Олимпиадах, хотя она понимала, что это недостижимая мечта. Поуп чувствовала себя вялой, опустошенной и усталой. Ею владело отчаянное желание выспаться. А тут еще и Найт не отвечал на звонки, и Джек Морган, и Поттерсфилд. Что происходит, чего она опять не знает?