— Я мог бы прочесть тебе стихи бушменов, — быстро сказал он.
Все что угодно, даже неуверенная декламация, была бы лучше, чем риск показать себя некомпетентным.
— Стихи? — Холли казалась изумленной, а он почувствовал себя глупцом. Она наклонилась вперед и обхватила руками согнутые колени. — Грей, я хотела бы услышать стихи бушменов.
Конечно, он уже пожалел о своем предложении. Он не был хорошим чтецом стихов и хотел заранее принести извинения, если забудет слова.
— Это довольно примитивные стихи. Вряд ли они сравнятся с творениями Вордсворта или Шекспира.
— Но в самых простых вещах часто кроется истина.
Черт побери! Грей знал, что загоняет себя в угол. Если он откажется читать, будет выглядеть еще глупее. Он сделал вид, что готовится, откашливаясь, а затем, сосредоточенно глядя на ущелье, стал читать:
Я шел по суровой стране, где земля выжженная и красная,
Каучуковые деревья были как белые призраки,
Песчаные дюны окаймляли русло реки,
И весь день я молился о благоприятной ночи.
Я слышал, что моя страна поет вместе со мной
О том, что скалы и деревья прекрасны, как грезы...
Грей сделал паузу и понял, что Холли вопросительно на него смотрит.
— Извини... — Он чувствовал, как горит его лицо. Почему, черт возьми, он решил читать стихи?
— Не извиняйся. Мне понравилось, Грей.
Он пожал плечами и снова отвел взгляд, посмотрев в ущелье, где у водопоя спокойно паслись чернохвостые кенгуру-валлаби.
— Когда ты выучил это стихотворение? — спросила она с требовательностью учителя.
Грей пожал плечами:
— Не помню.
— Кто его написал?
Он покраснел сильнее и ответил резко, не глядя на нее:
— Эту ерунду я сочинил.
Он услышал, как она удивленно вздохнула:
— Это ты написал?
— Да. Ничего особенного.
— Но... когда же ты написал это стихотворение?
Он снова пожал плечами:
— Много лет назад. Я не могу вспомнить. Я сидел у костра. Здесь. Один. — Несомненно, его лицо сейчас малинового цвета. Он встал и взял рюкзак, желая прекратить эту беседу.
— Грей, пожалуйста, не смущайся, но ты написал красивое стихотворение. Я действительно нахожусь под впечатлением.
— Спасибо.
— Разве Челси оно не понравилось?
Челси? Он вздохнул, потом уставился на темно-синее небо и темно-красные утесы.
— Я читал ей свои стихи всего один раз, но она восприняла это как очередной повод завести разговор о том, что я должен продать крупный рогатый скот и переехать в город. Она хотела, чтобы мы оба занимались искусством. Она стала бы хореографом в Сиднее, а я поэтом.
— Это не очень... практичное решение.
— Она была убеждена, что я буду иметь большой успех. Она всегда искала мне какое-нибудь занятие, чтобы я не занимался разведением скота.