— Дыхнуть некогда. Бригады — новички сплошь. Не успели. Сейчас сделаем.
В прибывшем поезде были пленные немцы. Автоматчики не подпускали близко никого.
Листравой задержался в конце своего эшелона. Последний вагон служил изолятором в дороге, а при необходимости — и гауптвахтой. Из него только что выпустили провинившегося. Машинист проводил его осуждающим взглядом.
В эшелоне, с которым ехал Листравой, были железнодорожники-восстановители. О войне эти люди знали по газетам и кино. Поэтому теперь толпились у вагонов с пленными: каждому хотелось увидеть, какие они бывают, живые немцы.
— Люди как люди, — заметила Наташа, во все глаза рассматривая пленных.
— Да… — тихо откликнулся Пацко. — Даже не верится, что это они убивали беззащитных.
Листравой мрачно подошел к пленным.
Сдерживая гнев, даже прикрыл набрякшие веки. А когда открыл глаза, то невольно вздрогнул: верзила немец в потертом мундире мышиного цвета проносил к вагону ведро с дымящимся супом.
Пленные засуетились, звякая котелками.
Листравой видел теперь только немца с ведром. Живо вспомнился старший сын, убитый недавно на фронте, рыдающая жена, разговор с полуголодными детьми, и в душе поднялась неуемная ненависть к фашисту. «Суп жрешь. По земле нашей ходишь. А мой Алеша?..» Он подступил к пленному вплотную.
В это время Пацко заглянул в ведро, удивился:
— А кормят этих чертей недурно…
— Убивать их надо. Вот! — с присвистом выдохнул Листравой. — Зря хлеб переводят.
Он придвинулся к верзиле, поднес пудовый кулак к носу, второй рукой попытался схватить немца за горло.
— Стоп, Александр! — Стрелочник Пацко перехватил руку Листравого, увлекая его к вагону. С другой стороны стрелочнику помог Хохлов.
Листравой не унимался, кричал, порывался ударить пленного.
— Так нельзя же, — уговаривал его Пацко, — шибко нехорошо!
— Бей их, дядя Саша! — азартно закричал Илья, расталкивая локтями людей. — Дави фрицев!
Боец, охранявший пленных, опомнился, выстрелил вверх.
Немец испуганно озирался, не понимая происходящего, бормотал:
— Капут… Гитлер капут… капут…
Наташа подала ему пилотку, которая свалилась с него в потасовке.
— Сми-и-ирно! — вдруг пронеслась команда.
Голос был резкий, хлестнул как кнутом. Все замерли, вытянулись.
В середину тесного людского круга шагнул щуплый военный с бледным лицом — начальник политотдела Павел Фомич Фролов. Он бесцеремонно оттолкнул Наташу от пленного. Маленькие колючие глаза его пробежали по взбудораженным людям, остановились на напряженной фигуре Листравого, будто ощупали ее. Небольшой энергичный рот скривился презрительно.