Питание в армии было поначалу слабенькое — у меня ноги стали опухать с непривычки. Потом, когда прорвали блокаду, стали давать побольше еды, но народ в армии все равно изголодавшийся был. Очень голодно было! Мы сначала стояли во второй линии обороны. Питались чечевицей, и немец бросал нам издевательские листовки: «Чечевицу съедите и Ленинград сдадите». Кормили нас три раза в день. Утром старшина нас поднимал в 6 часов утра, и мы завтракали. До чего мы не любили котелки таскать с собой! Нам наш командир взвода иногда говорил: «Девчонки, я смотрю, что к вам Когда после войны придешь, так надо со своей тарелкой приходить!» Котелки были всякие: и круглые, и овальные. Когда котелок к поясу прицепишь, то, конечно, овальный был удобнее. Ложки были алюминиевые, были еще ложки-вилки вместе, складные. Мы их носили за сапогом. Фляжки были не у всех. Позже, в Финляндии, было так, что кормили нас селедкой: вроде для того, чтобы пить не хотелось. Какое там не хочешь! Мы вдоль озера шли, так все время фляжками воду черпали.
Помимо питания нам полагалась водка по сто граммов в день, но эти сто граммов до нас не доходили — мы все отдавали старшине. У старшины начальство было, он, наверное, с начальством делился. Пьяниц в полку не было, но праздники праздновали и пили. Устраивался праздничный обед. Я все вспоминаю наше время во Всеволожске перед прорывом блокады — тогда как раз были ноябрьские праздники, и у нас в полку был большой праздник. Хотя большого обеда в блокаду, разумеется, устроить было невозможно. Еще табак нам полагался, но нам вместо табака выдавали либо конфетки, либо сахарный песок. Многие девчонки курили, а я так и не научилась.
Противогазы у нас первое время были. В то время у нас делали проверки и учения с противогазами — задымят землянку, и всех нас туда. А мы, конечно, не хотели через противогаз дышать, клапан открывали и задыхались от дыма. А потом мы их как-то ликвидировали постепенно, и не стало их у нас. Сумки себе оставили, солдаты сумки любят. Еще мы поняли, что в пехоте без лопаты никуда не деться. Когда на ровное место придешь, надо обязательно окопаться. Хоть она и тяжелая была — говорят, что в походе и иголка тяжела, но мы поняли, что без них долго не проживешь. Что касается оружия, то у ребят были винтовки. Когда мы, девчонки, на линию шли — мало ли что там может быть, — то мы брали с собой винтовку.
Первый бой у меня был под Ям-Ижорой, и там же меня ранило в руку и в ногу. Поскольку я была телефонисткой, то бегала, прокладывала линию. Ранило меня осколками в ногу и в плечо. Лежала я в 1-м Медицинском, а после госпиталя подумала: «Что мне, у мамы оставаться? Пойду, схожу в часть». Иду, нога перевязана, но начальник связи меня узнал. Он спросил меня: «Девочка, что ты тут ходишь?» — «Да вот, из госпиталя пришла». — «А где ты сейчас находишься?» — «У мамы». — «Как это, у мамы? У нее паек, наверное, маленький, ты ее объедаешь. Давай в часть!»